Как и предполагал Вовка, Мурашка, налюбезничавшись в основном здании со Стафисом, на обратном пути снова заглянула в номер Казакова и Иконникова то ли для того, чтобы проверить, не смотрят ли они какую-нибудь порнуху, то ли просто так, для порядка.

— Ну что, Вова, купаться пойдешь?

— Да, вечерком, а то я че-то обгорел, — похлопал себя по красно-кумачовым рукам Казаков.

— А Леша? — обвела взглядом комнату Мурашка.

— А, он опять меч-рыбы обожрался, — махнул рукой Вовка, — говорил ему — нельзя столько жрать.

На слове "жрать" Вовка повысил голос, поскольку это был сигнал, после которого Кащею следовало изобразить тайфун в туалете. И действительно, оттуда донеслись звуки, свидетельствующие о том, что посетитель этого гигиенического заведения занят там весьма серьезно и надолго.

— Ну, если что, — предупредила Мурашка, — подойди ко мне. У меня есть активированный уголь.

— Да не, все будет в порядке, — махнул рукой Вовка, — но если что, то конечно же.

Совершенно убежденная в том, что два охламона — Иконников и Казаков — не собираются выкинуть какой-нибудь фортель, Мурашка прошествовала дальше, чтобы еще разок проконтролировать девочек. Уж больно пылкие взгляды бросали местные греки на не по годам развитых Мальвину и Шизгару. Тут нужен был глаз да глаз.

Как только Лешка увидел Никоса, он сразу понял: случились какие-то очень важные события. Никос прямо искрился новостями — так ему не терпелось рассказать о своих ночных похождениях. Первым делом он по порядку, стараясь не сбиваться, поведал о передвижениях граждан Бутякова и Грибкова-Майского по ночному городу. Потом Никос поднял майку, выдернул из-под резинки шорт тетрадку и стал зачитывать Лешке выражения, которые он не понял во время разговора двух аферистов. Некоторые слова и фразы были незнакомы и самому Лешке, но кое-что он Никосу растолковал.

Через пять минут тот уже знал, что "линять" на языке преступников означает — "убегать, совершать побег", "кинуть" — "обмануть, подвести", "сделать зонтик" — "ограбить дом путем пролома потолка", "шорох" — "опасность", а "поздравить с добрым утром" — "осуществить налет на рассвете".

— Что ж нам теперь делать-то? — пригорюнился Лешка, закончив урок уголовно-блатного жаргона. — Копать дальше в поисках сабли опасно — спугнем этих мазуриков. Заявлять в полицию рано — они еще ничего не совершили. Поди докажи, что они машину украли. От своей закладки в Фортецце они запросто отопрутся. Остальное все спишут на детские бредни.

— Да, — покивал Никос, — придется брать их с этим… С поличными.

— Ты уверен, что до вечера они никуда не денутся? — посмотрел Лешка Никосу в глаза.

Тот махнул своими не по-мальчишески длинными ресницами и подтвердил свой логический вывод:

— Утром, когда они вышли, к машине не приближались. Перешли на другую сторону улицы и даже на нее не взглянули. Я думаю, они специально ее поставили на отстой, чтобы выяснить — заинтересуется ею полиция или нет. Если до вечера все будет спокойно, значит, этот автомобиль просто брошенный. Тогда ночью они ограбят ювелирный магазин и вместе со всеми деньгами, прихватив Ставракиса, поедут в какую-то бухту, где их дожидается катер или моторка.

— Ну что ж, — резюмировал Лешка, — тогда я срочно рву когти домой, а вечером, как только наши все улягутся, мы с Вовкой сюда приедем.

— Я не понял насчет "рвать когти", — автоматически потянулся Никос к своей тетрадке.

— Ах да, — пояснил Лешка небрежно, — это, кстати, тоже воровской жаргон, значит — "быстро куда-то ехать". Ладно, тогда в полночь здесь же, на этом месте.

— Да, — мотнул головой Никос, — а я пока пойду, может, поспать удастся, а то глаза слипаются и голова… это… Как чугунный чайник.

В половине двенадцатого ночи, когда на всей территории отеля уже было тихо и лишь приглушенные звуки музыки доносились из ночного бара, Вовка и Лешка выскользнули через окно на улицу и притаились в кустах. Вокруг никого не было видно. Покачивали своими мохнатыми головами зонтики, плескалась в бассейне вода, надрывались цикады, и только изредка слышались шаги: кто-то, притомившись, шлепал по дорожке в свое бунгало.

Короткими перебежками, как индейцы, подбирающиеся к форту противника, Вовка и Лешка пробрались к забору, к тому месту, которое они приметили еще днем. Здесь росло дерево, и одна из его веток свисала над забором. Более удобную природную лестницу найти было трудно. Однако до самой ветки добираться пришлось в два приема. Сначала Лешка подсадил на своих плечах Вовку, а потом с большими трудами, уцепившись за его руку, забрался туда и сам. Осторожно переступая, чтобы не свалиться, Вовка пробрался по ветке над забором и спрыгнул вниз. Ветка спружинила, листья тихонько зашуршали — все прошло тихо, если не считать чертыхания Вовки, который не удержался на ногах и полетел вниз по склону. Лешка, наученный горьким опытом товарища, действовал более осторожно, а потому не получил даже легких ушибов.

Выбравшись на автостраду, друзья принялись голосовать. Уже четвертая машина подобрала их, и, с грехом пополам объяснив водителю, что им нужно попасть в любую точку Рефимно, ребята затихли на заднем сиденье "Мерседеса".

За рулем сидел жизнерадостный грек; довольный подвернувшейся компанией, он оживленно беседовал с мальчишками, больше глядя в зеркальце заднего вида на них, чем на дорогу. Ни темнота, ни попутчики не мешали ему жать по автостраде на полную катушку, легко разворачивая мчащуюся вперед машину на опасных изгибах дороги. На ломаном английском языке он рассказал ребятам, что они выбрались в Рефимно в самое время, потому что только сейчас этот городишко начинает оживать и там воцаряется веселье, ради которого, собственно говоря, и надо приезжать на Крит.

Испугавшись, что словоохотливый грек, чего доброго, завезет их в какой-нибудь притон, Вовка и Лешка попросили высадить их в спокойной части города, на окраине. Несколько удивленный водитель выполнил их просьбу и умчался, посигналив им на прощание.

Никоса в условленном месте не было, но Вовке и Лешке хватило благоразумия никуда не уходить и не плутать по темным рефимновским переулкам. Вскоре Никос рысью выбежал из-за угла, махнул ребятам рукой — мол, некогда, следуйте за мной — и тут же скрылся. Вовка и Лешка на всех парах рванули за ним.

У поворота, который выходил к крепости и к жилью Бутякова и Грибкова-Майского, мальчишки догнали Никоса.

— Я все время бегал туда-сюда, — пояснил тот, — чтоб ни вас не упустить, ни — он кивнул в сторону дома, где светились окна во втором этаже, — их…

Рассредоточившись по разным местам, чтобы не привлекать внимания и видеть подходы как к Фортецце, так и к машине, сыщики замерли.

Ждать пришлось долго. Усталость, накопившаяся из-за горячих солнечных лучей, переваривания обильной пищи и свежего воздуха, наваливала на веки тонны ваты, в голове пел чей-то убаюкивающий голосок, и Вовка с Лешкой пару раз поймали себя на том, что на ответственном посту позорно клевали носом.