повести – и что же вижу? Боже мой, какое переплетение всего, какое биение огонька мысли в хаосе привходящих больших и маленьких обстоятельств, дел, событий, встреч, попыток, желаний, догадок, слов… Да ведь такова она и есть, жизнь каждого человека. И если огонек все же освещает что-то, если намечается линия и не прерывается, то в ней самая ценность и есть. Именно если в хаосе: как живой стебелек растеньица из земли… И линию вижу. Да ведь написана же повесть в конце концов. И отражено в ней кое-что. Значит, была линия! Да не только повесть написана, многое тогда думалось и писалось – разные были всходы, кое-что и выросло… Читая теперь, думаю и вижу: чудом пробился. Чудом из этого хаоса… Значит, двигало что-то.

И тем ценнее, тем ярче искры, которые все же в жизни бывают. Ведь и радость, может быть, как раз и в этих вот метаниях тоже – в поиске, в самоопределении, в борьбе – за стебелек, за огонек, чтоб вырос, чтоб не погас – это и есть нормальная жизнь, может быть… Это и есть приобретение знания.

И вот для примера привожу один свой сон того времени, записанный честно утром – на другой же день был этот сон, после того, как я вымучил первые строчки повести.

Сон

…Сначала был сильнейший дождь и гроза. Дождь такой, что выставленная на улицу банка наполнялась на глазах… За городом мы (кто был со мной, не помню), в каком-то деревянном дачном доме. Я выхожу посмотреть на дождь. Небо заволокло напрочь – тяжелые темные тучи. Тревога, ожидание меткой молнии, но молний почему-то нет. И вот невдалеке, почти над крышей нашего домика пролетело быстро очень странное облако – как черное покрывало. Пролетело слева направо (я подумал еще, что оно напоминает ската – морского кота) и как будто бы приземлилось невдалеке. И там раздался взрыв и взметнулось пламя…

Потом началось что-то совсем непонятное – еще какие-то беспорядочные взрывы, – и наконец к нашему дому подъехало нечто напоминающее танкетку, только необычной формы – угловато-круглое. Из «танкетки» вышли люди в необычных скафандрах… Они схватили нас (так и не помню, кто был со мной), а потом выбрали почему-то меня. Я с ужасом ждал, что будут делать. Один надел мешок на мои ноги до пояса и зачем-то прочертил мелом от конца одной ноги, вверх до сращения и опять вниз до конца – этакую «арку». Во время этой процедуры я говорил с человеком в скафандре, он ответил мне довольно свободно (одновременно деловито занимаясь со мной), и выяснилось, что это – инопланетяне, они завоевывают нашу Землю (почти завоевали), а в это время наши уже завоевали их планету. «Ваши уже захватили нашу планету», – сказал он.

И резанул меня парадокс этот: завоевывает эту, чужую им землю, круша наши здания и все другое, а наши земляне завоевывают, уже завоевали их. «Какая бессмыслица!» – сказал я. И он, похоже, со мной согласился. Тем не менее, нарисовав арку, взял какой-то мешок, напомнивший мне большую грелку, положил мне на живот, пригнув к животу прямые мои ноги и сверху упаковал меня, надев еще один мешок. И оставил. Неудобно было, больно, но от его «грелки», похоже, в мешке можно было дышать – кислород, может быть, подумал я.

Лежа в мешке, беспомощный, я почему-то видел, что творится снаружи. Пролетело нечто, похожее на самолет (катамаранного вида – «рама»), и под ним внизу рушилось все, все объекты, хотя ни выстрелов, ни бомб не было видно. Еще одна похожая штука…

Наши овладели их планетой, а они овладевают нашей прекрасной родной Землей… Овладевают, уничтожая…

Потом меня перетащили к крыльцу, и туда же доставили несколько человек еще, в основном женщин. Ждали отправки на «танкетке» в лагерь (где-то в районе приземления «морского кота»). И должны были взять нас рано утром.

А потом я почему-то получил возможность двигаться, вошел в дом. Там были старушка и ребенок. И я как будто бы провел у них ночь (все в тумане всеобщей катастрофы). Вышел утром на крыльцо – ни людей, ни танкетки поблизости. Необычайная тишина. Все разрушено, кроме нашего домика и почему-то соседнего. Я понял, что они уехали, и я остался один. На свободе. Свидетель.

Первым делом нужно было найти что-нибудь поесть. И спички в дорогу. Я понял, что я свидетель, и в этом моя роль, я должен идти и смотреть. Зашел в соседний домик…

А когда проснулся окончательно и принялся осмысливать сон, то понимал все больше и больше: сон не случаен, как в притче, в нем много смысла современного.

Письмо матери

А тут как раз пришли письма из Куйбышева Новосибирской области, от Клименкиных. Письмо человека, особенно если оно касается важной для него темы, а еще более особенно если он не рассчитывает ни на какое его опубликование, а просто выражает свои мысли и чувства другому, – любопытнейший человеческий документ. Тут очень многое говорит о его авторе…

Письма Клименкиных настолько выразительны сами по себе, что хочу привести их как документы – полностью. А первым письмо матери, Татьяны Васильевны.

«Уважаемый Юрий Сергеевич! Извините нас, что мы задержали Вам ответ, ребята уехали в отпуск, Витя со Светланой, ждем их уже домой, а я вот решила пока одна написать Вам. Начинаю писать и уже волнуюсь (выпила элениум, собралась с духом). 1 мая 1970 года мы от Светланы получили телеграмму, что Виктор под следствием, 12 мая я выехала в Туркмению. 16 или 18 мая была у следователя линейного отд. милиции Ахатова, дело было еще у него, он вел мне допрос, около дела было 5 руб. Ахатов мне сказал, что «из-за этих денег сын убил женщину». Из разговора с ним я знала, были бы у меня деньги – Виктор был бы на свободе, но таких денег у меня не было, я сказала, что я так постараюсь добиться правды, я знаю, что сын не виноват, он засмеялся и сказал: «Добейтесь, добейтесь». Я поехала в Ашхабад, была у прокурора Григорьева, он вызвал при мне зонального прокурора Таисию Федоровну и велел ей взять это дело под контроль, была я у ребят в общежитии, уехала домой и думала, что разберутся все же. Получила повестку на 28 августа на суд, полетела в Мары, узнала, что грозит сыну, разговаривала с адвокатом Бекмурадовым, который участвовал в следствии, но 27 августа перед процессом адвоката заменили, дали