Лулу, дочка Кармел, была светловолосой. Лулу была ничуть не похожа на Кармел, и это не имело никакого значения, пока Лулу не рассказала ей, что, когда папа и Соня взяли их на обед, какая-то дама остановилась у их столика и сказала: «У тебя красивые волосы, как у твоей мамочки, правда?»

Странным, натянутым тоном Кармел произнесла: «Ха, вот забавно. Ты ей сказала, что Соня не твоя мама?»

Лулу ответила, что папа решил, нет никакой необходимости говорить всем, что Соня не их мать, и Кармел возразила (правда, только у себя в голове): «Конечно, это необходимо делать, дорогая, ты должна говорить об этом каждый раз самым громким голосом». Вслух же она сказала: «Тебе пора почистить зубы, Лулу».

Вспомнив об этом, она набрала скорость, ее руки и ноги перемолачивали воду сильнее и сильнее, быстрее и быстрее, но долго выдерживать такой темп ей не удалось. Она была не в форме, она потеряла форму, она разжирела, обленивилась, стала отвратительной. И она подумала о своих четырех девочках на другом конце света, в Париже, где Кармел никогда не бывала. Прически им теперь делала Соня, и от этой мысли Кармел вдруг хлебнула изрядную порцию воды.

Кармел выскочила из бассейна, не устанавливая глазного контакта с дружелюбной дамой-блондинкой, как то, к счастью, предписывали правила, потому что она плакала как последняя дура и проплакала до самой своей комнаты. Крупный мужчина, спускавшийся по тропинке, не мог не заметить ее слез.

«Держи себя в руках», – сказала она своему отражению в зеркале.

Кармел обхватила себя руками.

Она тосковала по детям. Эта тоска вдруг одолела ее, как внезапная лихорадка. Кармел тосковала по утешительной близости их четырех прекрасных маленьких тел и по их беззаботному, собственническому использованию ее тела: по тому, как они плюхались ей на колени, словно в кресло, как они упирались своими горячими маленькими головками в ее живот, в ее грудь. Она всегда кричала на кого-нибудь: «Отстань от меня!» Но когда она была со своими детьми, то чувствовала, что нужна им. Они все зависели от нее. Кто-нибудь из них непременно произносил: «А где мамочка?» – «Вот передам маме, что ты сейчас сказала». – «Ма-а-а-а-а-ма-а-а!»

Теперь никакие обязательства ее не связывали, она была свободна, как воздушный шарик.

Она развязала шнурки купальника, уронила его на пол и посмотрела на свое обнаженное тело в зеркале.

«Мне очень жаль. Я по-прежнему очень к тебе привязан, но мы всегда ценили честность в наших отношениях, правда? – сказал Джоэл год назад, налив ей бокал вина. – Мне больно говорить тебе об этом, но дела обстоят так, что я больше не чувствую к тебе влечения».

Он и в самом деле думал, что поступает доброжелательно и этично. Он считал себя порядочным человеком. Он бы ни за что не стал ее обманывать. Он просто ушел, отправился на сайт знакомств и нашел ей замену. Его совесть была абсолютно чиста. Он всегда любил, чтобы его вещи были в идеальном состоянии, а если их невозможно было восстановить до безукоризненной новизны, то отправлялся за новыми.

Кармел обеими руками приподняла обвисшие груди, придерживая их там, где когда-то они держались сами – пока «были в идеальном состоянии». Она посмотрела на растяжки на располневшем животе и вспомнила чей-то приторный пост в «Фейсбуке» о том, что растяжки после беременности прекрасны, потому что они символ новой жизни, бла-бла-бла. Может, растяжки и прекрасны, если только отец твоих детей продолжает любить твое тело.

Когда Джоэл спросил, не могут ли они с Соней взять девочек в январское путешествие по Европе во время школьных каникул (Диснейленд в Париже! Лыжи в Австрии! Катание на коньках в Риме!), Кармел сказала: «Ты что, издеваешься надо мной? Ты хочешь отправиться в путешествие, о котором мы столько говорили, но без меня?» Но сказала она это про себя, а вслух ответила: «Это будет здорово!» После этого она сделала детям паспорта.

Она сообщила сестре, что, пока они путешествуют, она сядет на палеодиету – диету каменного века, будет тренировать сердце, сбрасывать вес и заниматься йогой. План состоял в том, чтобы преобразить тело.

Она не хотела, чтобы Джоэл вернулся к ней. Она хотела только, чтобы, увидев ее вновь, у него отвисла челюсть. Она могла бы обойтись без того, чтобы он смотрел на нее, разинув рот, хотя и это было бы неплохо. Цель Кармел состояла в том, чтобы ее тело выглядело настолько хорошо, насколько это вообще возможно. А потом она – может быть, не исключено, маловероятно, но возможно, – потом она сама посетит один из тех сайтов, куда заходят, чтобы поменять супруга.

«Да у тебя нормальное тело. Ты сбитая с толку дура средних размеров! Ты привлекательная, умная женщина, идиотка ты! Ты должна весь январь пролежать в гамаке и есть сыр», – сказала Кармел ее сестра Ванесса, которая ненавидела и Джоэла, и патриархальные устои с их жироненавистничеством.

Кармел отпустила груди и положила руку на неровности живота. Средние размеры ее не устраивали. Средние размеры слишком велики. Это все знали. В этой стране случился кризис тучности! Она не хотела стыдить других за излишки жира, но определенно хотела пристыдить себя, потому что заслужила это. Прежде она была на два размера меньше, а причина, по которой теперь стала на два размера больше, состояла не в том, что она родила четырех дочерей, а в том, что махнула на себя рукой. Женщины не должны махать на себя рукой! Вот о чем писали мужчины на сайтах знакомств: «Мне нужна женщина, которая заботится о себе». А это означало: «Мне нужна стройная женщина».

И информации о том, как заботиться о себе, было пруд пруди! Все знали: нужно просто исключить из диеты углеводы, сахар и трансжиры! Знаменитости щедро делились секретами. Они перекусывали горстью орехов или двумя дольками шоколада, насыщенного антиоксидантами. Они пили много воды, прятались от солнца и не пользовались лифтами. Это тебе не бином Ньютона! Но разве Кармел хотя бы отказалась от лифтов? Ведь нет!

Да, с ней часто были дочки, и, если они поднимались по лестнице, одна обязательно убегала вперед слишком далеко, тогда как другая садилась на ступеньки и говорила, что у нее ноги больше не двигаются. Но все же хватало ситуаций, когда Кармел вполне могла бы встроить в свой образ жизни какие-нибудь «случайные» физические нагрузки. Но она этого не делала. Она пренебрегала своим телом, месяцами не ходила в парикмахерскую, не выщипывала брови, забывала брить ноги. Неудивительно, что муж оставил ее. Потому что, как она пыталась вбить в голову своим детям, каждый поступок имеет последствия.

Она подумала о стройных, скульптурных линиях тела Маши.

Представила, что Маша живет жизнью Кармел. Стоит у входной двери, когда Джоэл и Соня привозят детей. Правда, для начала, Джоэл никогда бы не ушел от Маши, а если бы ушел, то сердце Маши не билось бы как сумасшедшее от боли и унижения при виде бывшего мужа с его новой подругой. Маша не стала бы выгибать свое тело под странным углом из-за двери, словно для того, чтобы спрятать его от Джоэла. Маша стояла бы высокая и гордая. Она не стала бы сжиматься, чтобы защитить свое раненое, разбитое сердце.