Женщина бросила на них дикий взгляд, и ее красивый рот обезобразил оскал. Размахивая чадящей веткой, Лидия задом подползла к креслу, спряталась за ним и тлеющим кончиком стала водить себе по руке.

– Я горю, значит, я существую, – сердито бормотала она. – Раз я способна гореть, значит, я существую.

Все застыли, молча наблюдая, как на бабушкиной руке появляются красные пятна. По комнате поплыл едва уловимый запах паленой кожи и горящих волос. Джеральд, придя в себя, кинулся к жене, оттолкнул в сторону кресло, отобрал ветку, бросил ее в камин и прижал к себе Лидию, которая теперь дико, протяжно стонала.

Констанция в ужасе бросилась к дочкам – прижавшись к отцовским ногам, они рыдали – у их ног валялись раскрошенные пряники. Констанция побыстрее увела их из комнаты.

– Черт возьми, что это такое? – прошептал Джордж с такой интонацией, будто ему нанесли личное оскорбление. – Господи, Боже мой!

– Отвези девочек домой, – пропуская мимо ушей его замечания и стараясь говорить спокойно, сказала Констанция. – Я приеду, как только смогу. Я не имею права оставить родителей в таком положении. Я сейчас позвоню доктору Мэтьюсу.

– Констанция, сегодня, черт подери, Рождество! – раздраженно вскричал Джордж.

– С этим я ничего не могу поделать, – только и ответила она и наклонилась к дочерям. – Не тревожьтесь о бабушке, – успокаивающе говорила Констанция, шелковым носовым платком вытирая их мокрые опухшие лица. – Она больна, и ей нужен доктор. Вы поезжайте домой и ждите Санта-Клауса. Я тоже скоро приеду.

Джордж повез девочек домой, а Констанция, как обычно, осталась помочь родителям. Семейный доктор в конце концов все-таки явился. Лидия, все еще в ночной рубашке, сидела возле камина – теперь потушенного. Доктор Мэтьюс помог ей лечь в постель – его она слушалась – и дал ей успокоительное.

Канун Рождества… С него начался этот длительный тяжелый период – хуже его еще не было. Неужели с того дня прошло полгода? А для ее матери – которая с того дня не произнесла ни единого слова, – прошло хоть какое-то время или нет? И понимает ли ее мать, что она жива?

– Мэм, вашу другую руку, пожалуйста! – видно, не в первый раз повторила маникюрша.

– Да-да, простите. – Констанция натянуто улыбнулась и протянула руку.

– Порой люди такие рассеянные! – не отрываясь от вышивания, поддразнила ее Милдред. – Ой-ой-ой!

Глядя на узор рождественской елки, Констанция снова погрузилась в мысли о Рождестве. Как в этом году девочки отнесутся к украшению елки, к рождественским гимнам, к традиционным сладостям? Констанция не сводила взгляда с вышивки, и Милдред, заметив ее взгляд, довольная, поднесла работу поближе к ней, чтобы Констанция смогла еще раз ею полюбоваться.

Прошло еще минут пятнадцать, и визит Констанции подошел к концу. Ее волосы были подстрижены и уложены, ногти приведены в порядок и розовато блестели. Однако вместо того, чтобы чувствовать себя обласканной и обновленной, Констанция ощущала полное изнеможение.

– Как вы изумительно выглядите! – воскликнула миссис Томас. – Можно подумать, вы готовитесь к свиданию.

Милдред усмехнулась. Констанция в ответ неопределенно кивнула. От одного присутствия этой женщины ей становилось не по себе. Хорошо, что она думает, будто Констанция живет в Бостоне. Мало того что у нее не было никакого желания принимать у себя чету Томас, ей вовсе не хотелось, чтобы по Вустеру разнеслись какие-нибудь сплетни, а Милдред явно с подозрением отнеслась к ее дружбе с Сержем. Констанция не могла и вообразить, что, встретившись с одной из своих соседок, она услышит от нее… Что же она от нее может услышать?…

Констанция поспешила уйти, а парикмахер повел миссис Томас к раковине смывать краску.

– До свидания, милочка, – помахала ей вслед Милдред. – Встретимся за обедом.

– До свидания, – торопливо пробормотала Констанция и скрылась за дверью.

Выйдя в коридор, она облегченно вздохнула. Как хорошо вырваться из этого душного салона! От резкого запаха красителей – не говоря уж о неприятной компании миссис Томас – у нее кружилась голова. Сидя рядом с Милдред, она приняла твердое решение – обед она закажет себе в каюту. Но сейчас ей срочно нужен аспирин. Вечером у нее должно быть хорошее настроение, и никакая докучливая головная боль не должна помешать ей веселиться.

Кто знает, возможно, сегодня вечером случится нечто увлекательное, о чем она потом сможет рассказать своим девочкам. Их мать проведет время в компании богатых и знаменитых людей – самой Мэри Пикфорд! – и, сидя рядом с капитаном в роскошной столовой первого класса, будет наслаждаться изысканной французской кухней.

Открыв дверь в каюту, Констанция бросила на стол сумочку и повалилась на кровать. Джордж, конечно, полюбопытствует, каким образом она попала на подобный званый обед. Но ведь в дружбе мужчины и женщины – даже если они кажутся друг другу привлекательными – нет ничего предосудительного. Она легла на постель и припомнила, как еще утром теплые руки Сержа касались ее тела. Глубоко вздохнув, она закрыла глаза и сама легко провела по нему рукой и вдруг, вспомнив о своей модной прическе, резко вскочила.

* * *

Вера услышала стук в дверь – он разбудил дремавшую в кресле Амандину, а за ней Биби.

– Амандина, откройте, пожалуйста, – устало попросила Вера. – Наверное, это доктор пришел узнать, жива я еще или нет.

Служанка открыла дверь и, к своему удивлению, увидела элегантную молодую женщину лет тридцати с маленьким мальчиком в зеленом свитере и коротких штанишках, рядом с которым, судя по всему, стояла его няня.

– Могу я войти? – спросила молодая женщина. – Я хотела бы повидаться с мадам Синклер.

Амандина бросила взгляд на Веру, та утвердительно кивнула и поплотнее укуталась в шаль. Элегантная незнакомка попросила няню и ребенка подождать ее на палубе, но прежде чем за ними закрылась дверь, Вера столкнулась взглядом с большими карими глазами – мальчик без всякого стеснения ее внимательно разглядывал.

Амандина, оставив Веру с незнакомкой наедине, извинилась и ушла к себе в каюту.

– Добрый день, миссис Синклер, – сказала молодая женщина. – Я Эмма Рихтер, жена Йозефа.

– Добрый день. Я вас узнала, – отозвалась Вера, указывая на освободившееся рядом с ней кресло. – Садитесь, пожалуйста.

Эмма неуверенно опустилась на край сиденья.

– Я заметила, что вы сегодня не пришли в столовую на обед. Кстати, нас с мужем пересадили за другой стол, и вы можете без опаски вернуться к вашим прежним компаньонам. Мне не хотелось бы думать, что мы вам испортили поездку. – На ее лице появилось выражение растерянности. – Это такая необычная история…

– Боюсь, что это я испортила вам всю поездку, – сказала Вера. – Надеюсь, ваш муж не слишком расстроен. И, пожалуйста, не волнуйтесь о том, где я обедаю и ужинаю. Я теперь буду это делать у себя в каюте – по целому ряду причин.