– Это несправедливо! Почему она выбрала тебя? – накинулась на Жюли Симона. – Все знают, что это я хочу там работать! Это моя мечта!

– Понятия не имею. Я наткнулась на нее сегодня утром, и она велела мне это сделать. Только на один вечер, – чуть ли не извиняясь, ответила Жюли. – Симона, это не так уж важно.

– Легко тебе говорить! – вскинув руки, вскричала Симона. – Когда ты пойдешь туда и встретишься с Дугласом Фэрбенксом! А я видела все его фильмы!

Покрасневшее лицо Симоны исказила гримаса злости. Она вытерла рукавом слезы и выскочила из спальни. Наверняка побежала рассказать всем работницам третьего класса, какая Жюли предательница. Жюли, сутулясь, теребила кружево фартука.

– Хочу тебя предупредить, – присаживаясь рядом с ней, тихо заговорила Мари-Клэр, – хотя я и видела, как эти голливудские звезды прошли мимо, они одежду не сдавали. Она во время ужина сидела в своих мехах. Может, она ими вытирается вместо салфетки?

От такого неуважительного замечания Жюли вздрогнула, а Мари-Клэр хитро ей подмигнула.

– А на нем вообще не было шляпы. Может, с его напомаженных волос, – продолжала Мари-Клэр, – она просто соскользнула?

Жюли прыснула и благодарно сжала руку Мари-Клэр.

– И не волнуйся насчет Симоны, – возвращаясь к своей кровати, добавила девушка. – Она это переживет.

Жюли согласно кивнула, однако в том, что Мари-Клэр была права, она вовсе не была уверена. Да, с той минуты, как они сели на корабль, она проводила с Симоной больше времени, чем с кем бы то ни было, и все же у них было мало общего. Жюли даже не знала, может ли она доверять Симоне. Вполне возможно, что та уже рассказала другим женщинам о ее встрече с Николаем. Жюли осторожно погладила скрытый под платьем медальон и с облегчением подумала: слава богу, Симона не знает, что и сегодня вечером она снова встречается с Николаем.

В спальню влетела мадам Трембле.

– Ну, мадемуазель Верне, вы готовы? – громогласно осведомилась она.

Осмотрев Жюли со всех сторон, она удовлетворенно кивнула:

– Для одного вечера сойдет. Мари-Клэр объяснила, в чем заключаются ваши обязанности?

– Да, мадам, – ответила Жюли.

– Тогда отправляйтесь на работу, – взглянув на часы, приказала мадам Трембле. – Некоторые из этих нуворишей до сих пор являются к ужину раньше времени, будто все еще живут на ферме. Главным образом, американцы, – закатив глаза, пояснила она. – Я надеюсь, сегодняшний вечер пройдет без приключений. Смотрите, чтобы на вас никто не пожаловался.

Она смерила Жюли суровым взглядом и торопливо вышла из спальни.

– Удачи! – вдогонку Жюли крикнула Мари-Клэр. – И осторожнее с вешалками!

Рассмеявшись, Жюли помахала ей на прощание и зашагала к лестнице. Хорошо бы они сегодня вечером работали вместе!

С каждым уровнем воздух становился свежее, обстановка привлекательнее, и вот наконец она добралась до первого класса. Она уже успела побывать на палубе полуюта, полюбоваться кухней и коридорами первого класса, но ей еще только предстояло увидеть их великолепные комнаты.

Вытирая вспотевшие ладошки о фартук, Жюли на цыпочках двинулась по коридору в сторону столовой. В восхищении она осматривала стены, где в укромных уголках стояли классические скульптуры и стеклянные вазы с букетами тропических цветов. Вскоре она очутилась под экстравагантной двойной аркой, которая подводила к широкой роскошной лестнице. И тут над своей головой Жюли увидела стеклянный свод с причудливейшим рисунком – намного изящнее любого витража в Гавре. В страхе она спряталась за колонной.

Неужели Мари-Клэр шла на работу именно этим путем? Наверняка прислуге не положено являться на работу с такого роскошного парадного входа. Жюли вообразила, как под руку с Николаем, едва касаясь рукой перил и изящно повернув голову, она грациозно ступает по этой лестнице. Но как нелепо они будут выглядеть, спускаясь по такой лестнице в мрачных формах и ботинках на низком каблуке. А она к тому же в этом дурацком чепчике!

Жюли огляделась в поисках другого пути, но, посмотрев на часы (ей никак нельзя было опаздывать), она все-таки двинулась вниз по лестнице, а потом, ступая по роскошному ковру, добралась до гардеробной комнаты.

Скользнув за прилавок, она зажгла свет. Потрясающая гардеробная! Хотя на самом деле вполне практичное помещение. Глубоко вздохнув, Жюли обвела взглядом вешалки, полки и шкафы. Она заметила несколько вещей, очевидно, оставленных посетителями прошлым вечером, – коричневая фетровая шляпа и шерстяное пальто – вероятно, забытые в спешке. А может, после неумеренной выпивки?

Возле прилавка послышалось почтительное покашливание. Первый посетитель!

– Чем могу служить, сэр? – с улыбкой спросила Жюли.

Флегматично, будто делая что-то очевидное, не требующее объяснений, мужчина безмолвно протянул ей шелковый цилиндр. Жюли вежливо кивнула и повернулась положить его на полку. Возвращаясь к прилавку, она услышала, как жена посетителя прошептала: «Надеюсь, она не испачкала его своими грязными руками!»

Жюли протянула мужчине номерок.

– Месье, мадам, хорошего вам вечера, – слегка поклонившись обоим, проговорила она, но они уже уходили.

Жюли внимательно осмотрела свои чистые руки – придирчиво вгляделась в ладони и ногти. Почему эта женщина решила, что они грязные? Грустно вздохнув, она подумала: кажется, работа в первом классе вряд ли будет приятной. Ее смена только началась, а ей уже хотелось, чтобы она поскорее закончилась и она могла пойти на свидание с Николаем.

У прилавка снова кто-то закашлялся.

Еще один безразличного вида господин стоял перед ней и протягивал ей шляпу. Под руку он держал женщину в меховой накидке, лицо которой выражало смертельную скуку. Почтительно кивнув господину, Жюли взяла у него шляпу, а про себя улыбнулась: может, и эта дама пользуется своей меховой накидкой как салфеткой?

* * *

Когда Вера проснулась, уже почти стемнело, и, почувствовав себя немного лучше, она вяло подошла к письменному столу. Поскольку она на этом столе ничего не писала, она засунула под него свой самый большой дорожный сундук. Она не собиралась открывать его до приезда в Нью-Йорк – в нем не было ничего практически полезного, ничего, что ей могло понадобиться в поездке. Но сейчас она отперла замок и принялась искать сувенир, который мог бы позабавить маленького мальчика.

В первом отделении лежали украшения, которые она давным-давно не носила: огромные броши и шляпные булавки. Вера открыла второе отделение, полное жестяных коробочек. В одной лежали вышитые носовые платки – у каждого своя история, – а другая была набита фотографиями и дагерротипами. Вера открыла последнюю. На самом верху лежали снимки, сделанные во времена ее романа с Пьером – фотографом. Пьер столько раз ее фотографировал во время их длившегося год романа, что снимков, на которых Вере тридцать четыре, оказалось намного больше, чем всех остальных. Она стала торопливо просматривать фотографии: снимки ее парижских друзей, застывшие в неестественных позах родители, бабушка, нью-йоркские кузины. Эффектная фотография Чарлза – в бриджах для гольфа, он стоит, опираясь на клюшку, и курит трубку. А может быть, есть фотография Ласло? Нет, она, наверное, давно ее выбросила.