Чтобы не мочить ботинки и штаны, Снифф спустился с борта теплохода голым по пояс. Снизу. В самом глубоком месте оказалось по колено, и через несколько шагов он уже одевался, стараясь, чтобы в обувь не попал песок. На берегу неподалеку квасились лепешки, оставшиеся от незадачливых покойников, растоптанных ночным гостем. Одна едва заметно шевелилась и подергивалась.

Когда капитан подошел к придавленному деревом мертвогрызу, тот попытался освободиться, но не смог, хотя и вырыл в песке изрядную яму. Это был толстый мужик в зеленой форме заправщика с бензоколонки. Он косился на Сниффа, щелкал зубами и урчал.

– Патрон на тебя тратить не стану, уж извини, – сказал Снифф, поднял обломанный сук потолще и обрушил на голову покойника. Тот замер только после третьего удара. Капитан ополоснул забрызганный мозгами ботинок в реке и пошел по берегу в сторону предприятия имени Хруничева, в очередной раз понимая, насколько его затея – идиотская.

Но возвращаться было поздно.

Утреннее прощание с Еленой Григорьевной было весьма трогательным. Старушка обняла и поцеловала всех членов отряда, пыталась всучить «на дорожку» пару трехлитровых банок с соленьями (еле отговорили) и напоминала, чтобы не дурили и никого за ней не присылали, «а вот если будете мимо проходить, то непременно жду в гости!».

Черный кот Петька получил свою порцию поглаживаний и почесываний за ухом, но тем не менее относился к пришельцам настороженно. Видимо, отвык от нормальных людей. Упырь его понимал, и не только из-за схожей масти.

Елена Григорьевна клятвенно пообещала, что в магазин будет выходить лишь при самой крайней необходимости, каковая если и наступит, то не скоро.

Когда они перебирались через Можайку между раскуроченными вчера «слоном» машинами, Упырь оглянулся на дом старушки и неожиданно почувствовал себя одиноким и несчастным.

Похоже, остальные ощущали нечто подобное.

– Интересно, а сколько таких бабушек по всей Москве живет… И не только бабушек, – задумчиво произнес Михайловский, то ли действительно сопереживая, то ли прикидывая, а не снять ли фильм и на эту тему. Зритель обрыдается.

– Кого-то не успели вывезти, кто-то сам не захотел, – неожиданно поддержал разговор Эдуард. – Когда вернемся, надо поднять этот вопрос. Люди все же. Это негуманно. Правда, Оскар Никитович? Я подготовлю ваше обращение к Государственной Думе, они не смогут не прислушаться к мнению деятеля культуры такого уровня!

– Подумаем, потом подумаем…

– Давайте заканчивать вот с этим «когда вернемся», – нервно сказал Упырь, косясь на раздавленную ногой «слона» медицинскую «Волгу». – Суеверие, конечно, но слишком уж часто я стал это слышать. Планов понастроили… Вон Игорь, который оператор, тоже, наверное, планы строил. Уже мысленно гонорар с премиями тратил.

– Больше не буду, – затряс головой референт.

– То-то же.

Утренний воздух покинутого города был прохладен и свеж. Длиннющая «китайская стена» многоэтажки отбрасывала тень на сквер, по которому они двинулись, форсировав Можайское шоссе. Сквер слегка зарос, причем кое-где обыденные березки и клены были опутаны неприятного вида бурыми лианами, с которых свисало перепутанное мочало.

Впереди виднелась почти пустая парковочная площадка, посередине которой дико выделялся ярко-оранжевый «Хаммер» с аэрографией в виде летящих винтовых истребителей. Кто-то старался, украшал этот огромный и никчемный в общем-то автомобиль. Чтобы он теперь тут поржавел и сгнил, если только особо глупый мародер или брат-сталкер сдуру не заведет и не попытается уехать.

Передвижение по Зоне на колесном транспорте Упырь не одобрял. Были мастера, катались, но до добра это чаще всего не доводило. Технику Зона не любит. Пешочком, на своих двоих – а где и на четырех – вот это правильно.

Бармаглот приотстал, рассматривая что-то на деревце у дорожки.

– Что там у тебя? – окликнул его Упырь.

– Воробей, – отозвался Бармаглот.

– А что ты на него уставился?

– Во-первых, ты давно воробья в Зоне видел? А во-вторых, у него зубы.

Упырь опешил и вернулся к Бармаглоту. Тот пялился на серую птичку, сидевшую на ветке метрах в трех над землей. Птичка – точнее, воробей, – в ответ пялилась на Бармаглота. Чирикнула, открыв клюв, и Упырь в самом деле увидел внутри мелкие зубы, словно у пираньи.

– Херня какая, – с отвращением сказал Упырь, испытывая сильнейшее желание вытащить пистолет и разнести мутанта в клочья.

– Ну.

– Идем, пока он тебя не сожрал. – Упырь дернул товарища за куртку. Бармаглот с сожалением оторвался от созерцания птицы и пошел за Упырем.

– Никогда таких не видел. Он, правда, один, но это ж воробей. Где один, там и сотня. Вон про тараканов говорят, что если ты одного увидел, значит, их в квартире около полумиллиона. А если меньше, ты можешь с ними жить и даже не засечь ни разу… Кстати, зубастые птицы существуют, прикинь. Называются зубчатоклювые шалашники… Правда, у них не совсем зубы, а роговые зазубрины, чтобы пищу перемалывать. Живут, кажется, в Австралии.

– Сколько же ты знаешь всякой ненужной хрени, старина, – покачал головой Упырь и отметил, что воробей пристально следит за ними. Шлепнуть бы его, но Бармаглот обидится. Любит он всяких отвратных тварей, и, надо сказать, не без взаимности. Да и Упырю в свое время одна псевдоплоть изрядно помогла, ответила добрым делом на доброту… Однако зубатый воробей доверия нисколько не вызывал.

– Вы бы не отставали, чува-аки… – наставительно сказал Аспирин, пиная бордюр. – Стоим, ждем… А нас, может, пасут.

– Извини, брат, – буркнул Упырь. – Там воробей с зубами на дереве сидел.

У актера Белова в буквальном смысле отпала челюсть. Интересные все же эти люди: полный стадион трупов его, кажется, не так поразил.

– Обсудим на привале, – пресек возможные вопросы Упырь. – А то в самом деле слишком открытое место. Давайте-ка через стоянку, мимо вон того «Хаммера», а там будем размышлять, как железную дорогу переходить.

– Да под ней, чува-ак, – махнул рукой Аспирин. – Если и долбанет, то не сильно. Там мост с железкой высоко над дорогой, бетонный, не должно сверху вниз пробить. И метрошные рельсы тоже по мосту перескочим. Только сверху.

– Перескочит он… Не сильно долбанет… Скажи еще, что не всех ведь, а одного. А потом контактная пара разрядится, ага. Может, первым пойдешь?

– И пойду! – обиделся Аспирин. – Ты думаешь, я зассу, чува-ак?! Я и не на такое ходил! Или ты скажешь, нет? Ты со мной за Периметром не был, что ли? Мы плечом к плечу в одной канаве против бандосов не лежали, что ли, с одной обоймой на двоих?!

– «С одной обоймой на двоих» – хорошее выражение, надо запомнить для диалогов, – некстати сказал Михайловский. Аспирин испепелил его взглядом, снял с ремня автомат (продюсер испуганно отшатнулся) и зашагал впереди.