– Зарплата рядового контрактника в должности стрелка рассчитывается от восемнадцати тысяч. Меньше этого никто не получает. Ну а дальше – в зависимости от должности, звания и выслуги. Да, служить придется три года вместо двух, но зато денег заработаете. Кормежка бесплатно, форма, белье, крыша над головой – служи, не хочу. И кормят не так, как в вашей столовой. Заходили тут, да и ушли голодными, с нашими порциями вообще не сравнить. Сейчас в Чечне не так, как во вторую кампанию, даже не так, как год назад. Грозный практически полностью отстроили, с каждым днем становится все лучше и спокойнее. К тому же, вы тэсэошники, так вообще безвылазно в части будете сидеть. Отпуска два раза в год, основной и ветеранский. Да, кстати, корочки получите. Ветеран боевых действий. А это пожизненная пенсия и льготы.

Конечно, опасность есть. Кавказ всегда был самым горячим регионом нашей страны. Но я так скажу: кому суждено утонуть, того не застрелят. Тебе и дома может на голову кирпич упасть. И никуда ты не денешься. А если все правила безопасности соблюдать, то риск вообще минимальный. Неуставных отношений вообще нет, все ребята взрослые, контрактники, все деньги зарабатывают. Так что решайтесь. Силком никого мы не тянем. Тут дело добровольное. Чтобы не было потом песен, мол, меня заставили. Но по мне, так лучше вернуться после службы с реальным боевым и жизненным опытом да еще с деньгами в кармане, чем не пойми кем. От армии нужно брать все по максимуму, и вам такая возможность сейчас предоставляется…

Он еще много чего говорил, этот подполковник, но я слушал вполуха. В открывающемся решении деньги, корочки и льготы играли самую последнюю роль. Словно спала туманная пелена, и чистый горизонт открылся перед глазами. Возможность переключиться, забыть, отказаться от любви и сентиментальных стихов и при этом взрезать Верочке сердце острым ножом ответственности за свой поступок. Она предала меня в самый тяжелый момент моей жизни, когда была нужнее всего ее поддержка, теплота и любовь. И пусть все это жизнь, пусть никто от случившегося не застрахован – для меня это не аргумент. Просто потому, что легче от него не становится.

Еще в этом решении была попытка вырваться из круга. Когда-то давно, будучи маленьким мальчиком, я расспрашивал у мамы про свое будущее. А она с улыбкой рассказывала мне, что сначала я пойду в школу, после этого поступлю в институт и получу хорошее образование, потом нужно будет отслужить в армии, зато по возвращении меня ждет интересная работа, свадьба, семья и дети. Я слушал ее, и мне делалось удивительно спокойно, оттого что каждый шаг заранее известен, просчитан, отшлифован многими поколениями. И только позже я догадался, что в этом замечательном будущем было все, кроме меня самого. И как только я это понял, сразу же захотелось вырваться за рамки магического круга, доказать всему миру и самому себе, что воля, мысли и желания отдельно взятого человека многого стоят и именно они возвышают мыслящего индивидуума над серой массой. Не учел я только одного. Мне казалось, что круг этот существует в единственном экземпляре, но их на деле оказалось великое множество. Жизнь – хитрейшая вертихвостка. Она придумала так, что стоит тебе вырваться из привычного круга, оттолкнуться от него и пуститься в свободное плавание, как тебя тут же засасывает в новую окружность. Происходит это незаметно, как бы невзначай, но когда она плотно смыкается, принимая тебя в свои объятия, только тогда начинаешь распознавать всю дьявольскую хитроумность замысла. Барахтаешься, размахивая ручками и ножками, а изменить уже ничего не можешь. И тогда начинаешь делать все, чтобы вырваться уже из этого, нового круга, слепо надеясь, что уж он-то точно окажется последним. Потому что необходимо надеяться. Потому что без надежды действительность теряет вкус. Пусть лучше она будет горькой.

После принятого решения мне на самом деле стало легче. Отдаленная цель замаячила впереди. Я покидал старый круг, Веру, прошлую жизнь. Впереди была неизвестность, но ведь это и является самым сладким. В неизвестности кроется иллюзия свободы. Она не заявляет о себе напрямую, лишь намеком очерчивая загадку и тайну, но даже этот невинный жест нам кажется подарком судьбы. Ты выходишь из круга, он равнодушно смыкается перед твоими глазами; в новый круг ты еще не успел ступить, из старого уже вышел, и возникает короткая секунда, во время которой не жизнь держит тебя в кулаке, а ты ее. И все горизонты открыты. В этот момент ты возвышаешься над системой, преодолеваешь ее. Компьютер судьбы дает сбой. Конечно, в самое кратчайшее время он перезагрузится, но остановившегося мгновения свободы у тебя уже никто не отнимет.

У Данзаса была возможность выйти из круга, но ему не хватило сил. А я свой шанс упускать не собирался. Еще крутилось на языке такое пафосное предложение: дорога к славе у русского поэта лежит через Кавказ. Ах, как я собой любовался в тот момент. И настолько был увлечен красотой своего решения, что просмотрел ту самую неповторимую секунду.

Рядом со мной жили люди, каждый из них неторопливо шествовал по своему кругу. И мое решение не имело для них ровно никакого значения. Был и у Веры свой круг, в который она стремительно ворвалась с улыбкой Моны Лизы. И у молодцеватого подполковника был свой круг. И нет на самом деле подвига в том, чтобы вырваться из него. Истинное величие – пройти этот круг полностью, не споткнувшись, а на месте стыка конца и начала оставить зарубку: «я здесь был».

10

В личной тумбочке каждого солдата должен храниться строго определенный набор вещей. Он прописан уставами, и ни один лишний предмет не должен туда попасть. Только самое необходимое для службы: тетрадки с конспектами занятий по боевой подготовке, ручка, карандаш, линейка, ногтегрызка, нитки черные, белые и зеленые, иголка, белая ткань для подшивочного воротничка, набор умывальных принадлежностей. Все. Ни письма из дома, ни фотографии, ни сувениры, ни компакт-диски или книги, ни продукты – ничего больше не должно находиться в солдатской тумбочке. И в этом есть глубокий смысл.

Устав, дисциплина, армейский уклад, строевая подготовка – все эти составляющие централизуются в одном месте и времени и доводят человека до состояния винтика в хорошо отлаженном механизме. Винтик крутится, сдвигает шестеренки, колесики, но стоит ему задуматься о своем предназначении, как он тут же начнет ржаветь, давать сбои. Винтик начнет вспоминать другую жизнь, лучшую, свободную, начнет тосковать по ней, и ржавчина перекинется на другие винтики и гаечки. Но чтобы не допустить остановку всего механизма, нужно сделать одну простую вещь: отнять у винтика эту память. Или, на худой конец, затушевать ее.

Письмо, фотография, статуэтка, фенечка – все эти предметы подпитывают память, не дают ей заснуть. Важна не вещь сама по себе, а те смыслы и образы, которыми мы ее наделяем, важны события, которые связаны именно с этим определенным кусочком материи. Устав запрещает хранить не вещи, а память. Именно ее он выкорчевывает из сознания человека, каждой буквой, каждой строчкой стирая прошлую жизнь. И человек уже не человек, а часть механизма, колесико, крутится себе, вертится и ни черта не помнит. И не ржавеет.

Мне приходилось сжигать все письма, отдавать в каптерку все присланные фотокарточки и маленькие сувениры. Но мою память нельзя было просто взять и стереть, она подпитывалась любовью. И вдруг иссяк живительный родник… Стало безразлично, в какую сторону жизнь сделает новый виток. Ведь если нет памяти, то и сравнивать не с чем. А армейская машина не стояла на месте и стирала, стирала, стирала… За считанные недели в воспоминаниях были пробиты чудовищные бреши.