– Почему ты мне об этом рассказываешь? – спросил Арестов, пораженный откровенностью Симбирцева.

– Потому что на эту мысль меня навело дело Громова. Вернее, мысль эта давно уже витала в моей голове, но дело Громова, которое мы давно держали в поле зрения и запросили сразу же, как только это стало возможно, помогло мне оформить мысль. Сейчас дело Громова – это повод для выяснения: прав я или нет. Кстати, если ты еще не в курсе, сообщаю тебе – экспертиза подтвердила, что первоначальный анализ подлинный, соответственно, процессуальные нарушения в деле имеются. Я тебе все так популярно объяснил потому, что мне нужна твоя помощь. Тебе это выгодно – это может помочь твоему клиенту. Откровенность за откровенность, рассказывай, что знаешь. Естественно, я не требую от тебя информации, которая каким-то образом может свидетельствовать против твоего подзащитного.

Аркадий некоторое время молчал, напряженно вглядывался в простоватое лицо Симбирцева и пытался понять, стоит ли доверять ему. Ведь если он все честно выложит Вячеславу и расскажет о ночи, проведенной им в комнате адвоката Петухова, то может и сам попасть на скамью подсудимых – за незаконное проникновение. Однако без рассказа о той ночи Симбирцев может и не поверить ему, а, следовательно, все его доводы по поводу того, что Громова подставили, будут выглядеть менее убедительно. Взвесив все «за» и «против», Аркадий решил действовать на свой страх и риск и все-таки выдать Симбирцеву полную, исчерпывающую информацию. Он рассказал об Анне Самариной и об угрозах в ее адрес, об убитом адвокате, о странной вечеринке, закончившейся ссорой Лизы Самариной и Семена Гольденштейна, о нелепой смерти Насти Колесниковой, о своих предположениях относительно того, что убийца связан с каким-то человеком из органов, и о том, что он и сам давно догадался, что в городе Солнечном кто-то установил свои порядки и законы и тщательно контролирует этот процесс.

– Значит, ты уверен, что Громова подставили? – спросил Симбирцев после того, как выслушал Аркадия.

– Абсолютно уверен. Понимаешь, не доверять его словам у меня нет никаких оснований.

– Даже после того, как он увел у тебя девушку? – насмешливо спросил Симбирцев, сверля Аркадия взглядом.

– Никто никого ни у кого не уводил. Это был честный выбор, – раздраженно выпалил Арестов.

– Ладно, не кипятись. Выясним все, не волнуйся. Но хочу тебя предупредить: если в ходе моего следствия выяснится, что Громов виновен, я приложу все свои силы, чтобы упрятать его если не в тюрьму, то в психушку. Сейчас мы с тобой на одной стороне, но в случае моих подозрений относительно действительной причастности Громова к смерти Лизы Самариной наши пути должны разойтись в разные стороны. Пока что мне ясно одно: Громов обожрался психотропным препаратом, запил его водкой, уснул и проснулся рядом с трупом Лизы Самариной. Самое неприятное для Громова – это то, что убита девушка была его ножом. Удар был нанесен сзади, и рост убийцы соответствовал росту Громова. Отпечатки пальцев, найденные на ноже, принадлежат Громову, расположены в соответствии с захватом ножа при ударе. Затрудняет дело и то, что нож несколько раз перекладывали в руке для нанесения последующих ударов. Предположить, что убийца так умен и сообразил вложить в руку Громова нож, потом вынул, опять вложил, и так несколько раз подряд – очень сложно.

– Не обязательно быть очень умным, если в милиции имеешь своего человека, который тебя подробно проконсультировал по всем вопросам, – высказался Арестов.

– Да, в этом что-то есть. Просматривается определенная логика – но тогда это вообще беспредел!

– А я тебе про что толкую? Настоящий убийца, вернее, настоящая, живет в этом городе, это точно – ее знал адвокат Петухов: когда она пришла к нему в номер, он поздоровался с ней, как со старой знакомой. Она имела доступ к медицинской карте Громова, знала, что он принимает фенектил, знала, что он слепой, как крот…

– Подожди, подожди! Ты явно опережаешь события. Я пока не готов связывать вместе убийство Елизаветы Самариной и адвоката Петухова. Для начала мне необходимо кое-что проверить. И последний вопрос: почему ты решил, что свидетельница Носкова говорит неправду?

– Она говорит чистую правду, но не всю. Я по выражению ее лица понял, что она что-то недоговаривает. Чувствую я – она еще что-то видела в тот вечер, но почему-то боится или не хочет в этом признаться.

– Хорошо, я сам поговорю с ней. Теперь относительно Анны Самариной. Если она не передумает и даст правдивые показания по делу – это будет замечательно. Я скажу тебе, когда нужно будет привезти ее в город. Ты абсолютно правильно поступил, что спрятал ее.

– Заказывайте еще или проваливайте – нечего место занимать, – довольно-таки грубо прервала их беседу официантка.

Аркадий выглянул в окно – на улице светило солнце, дождь прекратился, можно было двигаться в путь. Они заплатили по счету, встали и направились к выходу под пристальным грозным взглядом недовольной официантки. Арестов еще ни разу не позволял себе уйти из какого-либо ресторана, не оставив чаевых, но сейчас не дал ни рубля. В любом случае официантка должна была остаться довольной, предъявив им для оплаты счет, рублей на тридцать превышающий сумму их заказа. Обнаружили они это вместе со Славкой, но сделали вид, что не заметили – на споры и выяснения отношений уже не осталось сил.

– Светиться нам с тобой вдвоем ни к чему, – сказал Симбирцев, когда они вышли на улицу. – Дружба наша для посторонних глаз должна по возможности остаться «за кадром». Общение временно будет носить официальный характер. Сейчас я поеду в прокуратуру – из вещей у меня, как видишь, только небольшой чемоданчик, а ты возвращайся в гостиницу. Вечером я к тебе зайду.

Простившись с Симбирцевым, Аркадий с первой же попытки поймал машину, которая в считаные минуты домчала его до гостиницы. Симбирцев же поспешил к ближайшей автобусной остановке, оставив надежду на то, что кто-нибудь проявит к нему сострадание и, не испугавшись его устрашающе огромной фигуры, согласится подвезти.

– Здравия желаю, товарищ генерал, – поздоровался Симбирцев, войдя в кабинет прокурора. – Майор Симбирцев Вячеслав Олегович, областная прокуратура, прислан к вам…

– Знаю, знаю, для чего вы к нам присланы, – с лучезарной улыбкой пропел прокурор. – Ждем вас, уважаемый, с самого утра – припозднились вы что-то! Я уж волноваться начал, не случилось ли чего с вами по пути сюда – дороги сейчас очень опасные. Начальник ваш, многоуважаемый полковник Веревкин Павел Семенович, весь телефон оборвал – беспокоится, куда это его любимый сотрудник запропастился?

– Машина по дороге сломалась – вот и вышла задержка, – объяснил Симбирцев, не вдаваясь в подробности.

– Ах, вот оно что! – воскликнул Эдуард Васильевич. – Да вы садитесь, голубчик, устали, наверное, с дороги? Чай, кофе или, может быть, что покрепче?

– От чайку не откажусь, – с благодарностью согласился Симбирцев, желая поскорее избавиться от мерзкого вкуса кофе, выпитого в придорожном кафе. Да и пища, проглоченная им впопыхах, уже давала о себе знать, неприятно вспучивая живот. Вячеслав сел на мягкий стул и постарался придать телу комфортное положение.