– А где ваш дом, прелестная дама? – осведомился он.

Паолина ничего не ответила ему на это, чувствуя, что вряд ли уместно давать свой адрес совершенно незнакомому человеку.

– Я была среди гостей в палаццо Гритти, как вы сами видели, – сказала она. – Мои друзья будут ждать меня там. Не будете ли вы так любезны проводить меня обратно?

– К чему вам так спешить? – спросил незнакомец. – Если мы пройдем немного дальше, мы сможем взять гондолу. Это будет легче и намного романтичнее.

Какая-то нотка в его голосе подсказала Паолине, что такой поступок с ее стороны был бы по меньшей мере неразумным.

– Благодарю вас, сударь, но мне уже пора возвращаться, – ответила она.

Девушка готова была обратиться в бегство, но ее спутник схватил ее за руку.

– Не так скоро, моя прелесть! – воскликнул он. – Вы слишком обворожительны, чтобы расстаться с вами, когда я только что вас нашел. Давайте потанцуем вместе – здесь рядом, под звуки оркестра. Или мы можем пойти взглянуть на шатры, и я куплю вам какую-нибудь вещицу, которую вы могли бы хранить на память об этом вечере.

– Нет, спасибо, – ответила Паолина.

Она пыталась сопротивляться, но он оказался гораздо сильнее ее.

– Ну же, пойдем со мной, – настаивал он. – Меня это уже начинает утомлять. Застенчивость хороша, если она к месту, но вам незачем стесняться меня. Здесь так много всяких развлечений, и мне не хотелось бы проводить время в одиночестве. Для начала мы с вами выпьем по рюмочке вина, и, быть может, оно согреет хоть чуть-чуть ваше холодное сердечко.

– Я уже сказала вам, что мне пора возвращаться, – произнесла Паолина с чувством, близким к отчаянию. Этот незнакомец внушал ей страх, так же как и толпы людей, сновавших вокруг, большинство из которых явно готовы были на любые сумасбродные выходки, лишь бы повеселиться на славу!

– Пустите меня!

Она выдернула свою руку так резко, что застигла его врасплох, и, освободившись от его железной хватки, бросилась бежать подальше от Сан-Марко по узкому извилистому переулку, по которому они уже проходили раньше.

Девушка слышала за своей спиной его тяжелые шаги, и только то обстоятельство, что она была меньше ростом и более подвижной, дало ей возможность оторваться от преследователя. Он испустил охотничий клич, и Паолина чувствовала себя примерно так же, как дикий кабан или олень, спасающийся от своры гончих псов и несущихся на полном скаку лошадей.

Казалось, он постепенно приближался, и хотя Паолине приходилось бросаться из стороны в сторону, огибая случайных прохожих, она понимала, что силы ее были уже на исходе и через несколько секунд он неизбежно должен был настигнуть ее.

И тут она увидела направлявшегося к ней человека, одетого в голубой, расшитый жемчугом камзол, который она тотчас узнала. Из груди ее вырвался крик, похожий на стон, девушка из последних сил устремилась вперед и, оказавшись рядом с ним, обвила руками его шею. Ее облегчение при виде сэра Харвея было так велико, что, даже если бы дыхание ее не было затруднено, она все равно была бы не в состоянии что-либо сказать.

Он обнял ее и привлек к себе как раз в тот самый момент, когда человек в костюме Пьеро подбежал к ним.

– Она моя! – воскликнул незнакомец.

– Ты оставишь ее в покое, или я проколю шпагой твою грудь, мерзавец, – сердито бросил ему сэр Харвей.

Признавая свое поражение, человек в костюме Пьеро умиротворяюще улыбнулся.

– Извини, старина, – ответил он. – Я не знал, что она твоя подружка. Хорошенько присматривай за нею, она очень лакомый кусочек.

Не сказав больше ни слова, незнакомец удалился, а Паолина, спрятав лицо на плече сэра Харвея, не могла удержаться от смеха.

– Я... так испугалась, – пробормотала она, все еще с трудом переводя дух. – Это было... глупо с моей стороны, но я... испугалась.

– С вами хлопот не оберешься! – воскликнул сэр Харвей. – Ладно, давайте возьмем гондолу и поедем домой. На сегодняшний вечер я сыт по горло приключениями, и вы, я полагаю, тоже.

Паолина подняла голову от его плеча.

– Я никогда не была так рада видеть кого-либо, как сейчас... вас, – произнесла она. – Мой страх был нелепым, и я не думаю, что этот человек действительно желал мне зла. В то же время я до сих пор не могу к этому привыкнуть.

– Привыкнуть к чему? – осведомился сэр Харвей.

– Ко всем этим знакам внимания, когда мужчины хватают меня за руку, осыпают комплиментами. Я не знаю, что обо всем этом думать.

– Это потому, что вы слишком красивы, – отозвался сэр Харвей без малейшего сочувствия.

С этими словами он вывел ее к одному из боковых каналов, где множество гондол стояли на приколе в ожидании нанимателей. Сэр Харвей помог Паолине сесть и сам занял место рядом с нею. Девушка поднесла руки к волосам, чтобы поправить прическу, и тут же вспомнила об ожерелье.

– Синьор Бонди, – прошептала она. – Что вы намерены ему сказать?

– С какой стати я буду с ним разговаривать? – – осведомился в ответ сэр Харвей, пока гондола медленно плыла вперед, в полной тишине прокладывая путь по темной воде.

– Вы думаете, он поверил, что вы купили это ожерелье? – спросила Паолина.

– Какое это имеет значение? – отозвался сэр Харвей. – Все равно он не может доказать обратное.

Последовало долгое молчание, и затем, почувствовав, что Паолина ожидала от него объяснений, он произнес вызывающим тоном:

– Ну и что с того? Ей они были больше ни к чему, а я знал, где они лежали. Вот почему я вернулся на корабль. Если бы рыбаки подоспели туда первыми, у нас не осталось бы никакой надежды на добычу, и тогда мы прежде всего не смогли бы попасть сюда.

– Все это кажется таким ужасным теперь, когда ее нет в живых, – пробормотала Паолина.

– Ей не пришлось страдать, – ответил сэр Харвей. – И, кроме того, если бы я не попал туда вовремя, драгоценности не достались бы никому. Они остались бы лежать на дне моря, и какая нам от них тогда была бы выгода?

Он сделал паузу, но так как Паолина не ответила на его вопрос, продолжал:

– Контратина не была дурной женщиной. У нее было много приятных черт помимо голоса и привлекательной внешности. Многие люди любили ее. Едва ли ее драгоценности могут принести кому-нибудь зло или несчастье.

– Вряд ли ей понравилось бы то, что они достались нам, – заметила Паолина.

– Ничего подобного, – ответил сэр Харвей. – Я подружился с нею на корабле и могу сказать, что она была очень щедрой и великодушной женщиной. Она отдавала так же легко, как и брала. Если бы она знала о том, что должно вскоре случиться, то, без сомнения, предпочла бы, чтобы ее драгоценности попали ко мне, а не лежали на дне океана или были присвоены кем-нибудь из этих алчных рыбаков.