«Господи, Иисусе Христе, сыне Божий, помилуй меня!»

«Господи, Иисусе Христе, милосерднейший, помилуй меня!»

«Господи, Иисусе Христе, свет от… свет от…»

Мария закусила нижнюю губу. Ее взгляд поплыл от Девы Марии дальше, следуя по своему собственному, не зависящему от нее маршруту.

«Свет от света, помилуй меня!»

«Господи, Иисусе Христе, премилостивый, помилуй меня!»

«Господи, Иисусе Христе, пречестный, помилуй меня!»

Когда ее взгляд приблизился к «Первой остановке Христа», Мария почувствовала, как ее охватило странное беспокойство. Она, не мигая, не видя ничего перед собой, смотрела и исступленно молилась.

«Боже! — вновь взмолился ее разум. — Скажи мне, что со мной происходит! Скажи мне, почему! Скажи мне, как! Никто не может мне помочь, кроме тебя! Доктор Вэйд не знает ответа. Отец Криспин не знает ответа. Только ты, Боже, ты знаешь, почему это случилось. Боже, помоги мне…»

Ее сердце бешено колотилось, подчиняясь напряжению, в которое погрузил тело ее разум. Мария закрыла глаза, попыталась освободить свой разум от оков, открыть свое сознание и мысленно воспарить к небесам. Она сделала глубокий вдох, дрожа, задержала дыхание, медленно выдохнула… и открыла глаза. На этот раз ее взгляд был ясным и сосредоточенным. Внезапно она поняла, на что она смотрела: святой Себастьян.

Забыв о своей молитве, Мария с интересом, словно загипнотизированная, смотрела на стрелы, пронзающие его мускулистое тело. Она изучала каждую кровоточащую рану, рассматривала натуженные сухожилия его обнаженного тела; рельефный живот и грудь. Ее взгляд блуждал по изогнутому, истерзанному телу и остановился наконец на его искаженном мукой, но прекрасном лице.

И тут она вспомнила. И в этот самый миг на нее снизошла сладкая безмятежность…

Джонас Вэйд с трудом сосредоточивался на работе. Было уже почти двенадцать часов, и с минуты на минуту к нему должна была прийти Мария Мак-Фарленд.

— Вот и все, Тимми! — Он похлопал мальчика по голове. — Ты был молодцом. Десяти швов как не бывало!

Мальчик, просияв, с гордостью посмотрел на красный шрам на коленке.

— Спасибо, — тихо сказал он.

Оставив ребенка на попечение медсестры — та помогала мальчику спуститься со стола, — Джонас Вэйд отправился прямо в свой кабинет и плотно закрыл за собой дверь. Он не снял белого халата, что обычно делал в это время по пятницам; не думал о планах на выходные. Джонас Вэйд сидел за столом, уставясь невидящим взглядом в лежащую перед ним медицинскую карту. Он решил сегодня обо всем рассказать Марии. Зазвонил внутренний телефон. Джонас Вэйд быстро писал в карте Тимми, когда Мария тихо вошла. Боковым зрением он видел ее, смиренно ждущую, сидевшую со сложенными на коленях руками. Он писал так долго, как мог, пролистывая карту Тимми взад-вперед и выискивая хоть что-нибудь, что бы он мог еще прокомментировать. Он тянул время, мысленно готовил себя к разговору с девушкой, затем наконец закрыл карту и положил ручку в нагрудный карман.

Он одарил Марию одной из самых своих очаровательных улыбок.

— Какой приятный сюрприз! Мы не виделись с тобой целых четыре дня!

Она тихо рассмеялась, в голубых глазах мелькнул огонек.

— Здравствуйте, доктор Вэйд. Спасибо, что согласились меня принять.

— Как ты сюда добралась? Мама привезла?

— Нет, она дала мне свою машину.

— Ты водишь?

— Уже полгода. Она позволяет мне ездить в магазин, библиотеку, ну и тому подобное. Я сказала ей, что мне очень нужно с вами сегодня поговорить, а поскольку она собиралась пойти по магазинам с Ширли Томас, то разрешила мне взять ее машину.

— Итак, зачем ты хотела меня видеть?

Она немного поколебалась, на ее лице читались радость и возбуждение.

— Доктор Вэйд, я знаю, почему я забеременела!

Воцарилась гробовая тишина.

— Что? — почти выкрикнул затем доктор.

— Я знаю, почему я забеременела. Более того, я знаю, как это произошло.

Он нервно заерзал в кресле.

— Что ж, Мария, я заинтригован. Расскажи мне об этом.

Она вкратце поведала ему о своей встрече с отцом Криспином, произошедшей два дня назад, и об их совместном визите в церковь.

— Но я не могла молиться, доктор Вэйд! — на одном дыхании произнесла она, энергично жестикулируя руками, — за всю жизнь у меня никогда не было проблем с моленьем, но в тот день, не знаю, у меня ничего не выходило! Нет, я могла читать молитву, но она была пустой, ничего не значащей, это был просто набор слов. Я будто читала ее на незнакомом мне языке.

Она передвинулась на край кресла.

— Я начала паниковать. По-настоящему паниковать! Это же должно что-то значить, правда, когда католик неожиданно теряет способность молиться. Мне стало страшно. Я подумала: а что, если так происходит тогда, когда Бог перестает тебя слышать? Мне стало очень страшно, меня начало трясти. Я боялась сказать отцу Криспину о том, что не могу молиться. А потом, доктор Вэйд, — глаза Марии сверкнули, — потом, не знаю почему, но я перестала молиться Богу и начала просто говорить с ним. Я никогда не делала этого раньше, понимаете, не говорила с ним. И когда я разговаривала с Богом, просто изливала ему свою душу, это и произошло.

Джонас моргнул, зачарованный ее воодушевлением.

— Что произошло, Мария?

— Я вспомнила сон.

Он не знал почему, но на душе у него стало несколько тревожно.

— Сон?

— Это было в ночь перед Пасхой. У меня был очень необычный сон, доктор Вэйд, странный, понимаете. Никогда раньше у меня не было такого сна. Он был… — она смущенно пожала плечами, — сексуальным. Во сне ко мне пришел святой Себастьян, — теперь Мария говорила медленнее, тщательно подбирая и взвешивая слова, — мне приснилось, что святой Себастьян занимался со мной любовью. Сон был таким реальным, как будто все это происходило на самом деле.

Пальцы Джонаса Вэйда теребили манжеты халата.

— И ты вспомнила этот сон в церкви, так?

— Да, когда я просила Бога помочь мне. Внезапно этот сон всплыл в моей памяти, словно сам Господь Бог вложил мне его в голову.

— И ты думаешь, что Господь услышал твою молитву и ответил тебе на твой вопрос, послав воспоминания о сне?

— Да, но не только о сне, доктор Вэйд. Я хочу сказать, что простой, пусть и сексуальный, сон не привлек бы моего внимания. Этот сон был очень необычным. В нем присутствовало некоторое физическое ощущение, чего я никогда не испытывала раньше. Именно это ощущение, доктор Вэйд, я и вспомнила в церкви.

Его лоб пробороздили глубокие морщины.

— Физическое ощущение?