Низ комнаты контрастировал с верхом: блестящие белые столы, расставленные здесь, были девственно чисты, а в их идеально гладкой поверхности отражался экран со своими бесконечными полосами.

Лишь единственный предмет нарушал пустоту одного из столов. Под прозрачным куполом из стекла лежал крошечный розовый шарик, и он был до боли похож на тот, что так отчаянно я пыталась найти в снегу, зарываясь в него онемевшими пальцами. Я осторожно приподняла крышку и отложила ее в сторону. Теперь не оставалось никаких сомнений в том, что это шар желаний. Его отвратительная склизкая поверхность празднично поблескивала в свете экрана, вызывая ликование в моей душе.

«Вот мы и встретились, − мысленно обратилась я к шару. – Осталось только попросить тебя об одной вещи, и все мои проблемы…» Но тут я осеклась.

О чем его просить? Вернуть меня домой и оставить там жить безбедно? Боюсь, этот номер уже не прокатит. Мой дом, а с ним и мириады подобных ему во всех параллельных вселенных скоро канут в небытие. Поэтому придется переформулировать запрос к судьбе, чтобы обеспечить себе место для возвращения.

Внезапно раздавшийся шорох, которого, скорее всего, и не было, заставил меня прервать размышления и убраться из этой комнаты, прихватив шарик с собой.

Сама не знаю, как в поисках убежища я набрела на лестницу, спустившись по которой оказалась в этом огромном зале. Если память мне не изменяла, это был тот самый зал, который мне посчастливилось увидеть сверху, через окошко «комнаты для допросов». Вот только тогда он не показался мне настолько обширным, поскольку можно было увидеть его границы. Сейчас же было похоже, что раскрашенные парни применили какую-то из своих колдовских штучек, чтобы расширить пространство. Возможно, из-за того, что на дворе стояла ночь, и рабочий день колдунов в белых халатах давно уже был закончен, зал освещался очень слабо, а единственный свет исходил из каких-то стеклянных параллелепипедов, каждый под два метра высотой. Их невероятно длинные ряды убегали во все стороны с перспективу зала и терялись где-то вдали, становясь маленькими точками света. При ближайшем рассмотрении штуки эти оказались аквариумами, наполненными прозрачной жидкостью. Только вот держали в них, к сожалению, совсем не золотых рыбок. В них были помещены люди.

«“Матрица”, − подумала я, − именно в том фильме я видела что-то подобное». Бескрайние поля инкубаторов для выращивания человеческих особей. Еще все это напоминало мне какую-то кунсткамеру, с тем лишь отличием, что люди, помещенные за стекло, в большинстве своем не имели патологий. Здесь были женщины, мужчины, взрослые, старики и дети, тучные и поджарые, темнокожие и блондины. Такое людское разнообразие невозможно увидеть даже в самом густонаселенном районе самого крупного города в час пик. Кроме того, все они были обнажены, рты их отчего-то были раскрыты, а глаза зажмурены, словно каждый из них испытывал сильнейшую боль, сидя в кресле стоматолога.

Я неспеша шагала вдоль стеклянных витрин, разглядывая выставленные за ними экспонаты. В этой оранжерее тел была образована небольшая прогалина, посреди которой располагался квадратный загон, а в глубине загона мирно копошился и похрюкивал от безмятежного удовольствия мой заочный знакомый – мрюшек. Что удивительно, сейчас на нем не было не единого провода, без которых он казался каким-то уж очень маленьким. Да и вообще, что он здесь делает? Мне хорошо запомнились слова Самеди: «…возвращение мы планируем не раньше, чем завтра утром». То есть, если сейчас ночь, то в данный момент мрюк должен быть не здесь, а в какой-то параллельной вселенной. Или нет?

Силясь разгадать в уме эту загадку, я побрела дальше, продолжая между тем рассматривать застывшие незнакомые лица. Но какое-то странное чувство заставило меня затормозить и вернуться на несколько шагов назад. Среди всех этих лиц мне наконец-то попалось единственное знакомое.

Принадлежало оно мне.

Без всяких сомнений.

Мне удалось себя узнать даже с этой жуткой гримасой. Раздираемая странной жалостью к самой себе, я подошла поближе, прижалась лбом к холодному стеклу, стараясь получше разглядеть своего близнеца сквозь мутноватую жидкость.

Теперь стало понятно, почему у них у всех были раскрыты рты. Как оказалось, и у моей копии, и у всех остальных изо рта торчала блестящая леска, натянутая внутри аквариума вертикально. Спускаясь с потолка, она заходила в рот, пересекала все тело, выходила через задний проход и заканчивалась в полу стеклянного резервуара. Леска эта была необычной формы: плоская и широкая. Проще говоря, она походила на елочный «дождик», который некогда был популярным новогодним украшением.

«Какая жестокая ирония, − подумала я, − здравствуй, жопа, новый год».

Вдруг мне пришлось отпрянуть – моя копия резко вздрогнула. Встревоженная вода в аквариуме наполнилась пузырями, а лицо моего близнеца еще больше исказило страдание. Из-за протянутой через ее тело лески каждое движение доставляло ей боль, но не двигаться она не могла, потому, что ей было больно.

− Ну, тихо, тихо. Перестань, − прошептала я, хотя было ясно, что сквозь толстое стекло мой голос до нее не доходит.

Но она довольно быстро затихла, мышцы расслабились, лицо приобрело более спокойное выражение. Возможно, тому поспособствовало мое присутствие, по крайней мере, хотелось в это верить. Я сидела рядом с аквариумом, поглаживала пальцами холодное стекло, и думала о том, как это все-таки странно и страшно – видеть себя со стороны.

Тут меня словно обухом по голове ударило. Мне неспроста показалось, что Мрюха, гораздо меньшего размера, чем тогда, когда он был весь оплетен оборудованием. Он, и вправду, сильно меньше! Не исключено, что у них имеется несколько подопытных животных, но что, если… Это тот же самый мрюк, но в пору своей молодости?

И как я сразу не обратила внимание? Я потрогала свою голову – волосы были еще на месте.

А это значит, что сейчас я нахожусь в прошлом!

Теперь я знаю, кто все эти люди, плавающие здесь в аквариумах. Это человеческие ростки, которые, когда они дозреют, будут высажены в почву искусственно созданной вселенной – моей вселенной. А вместе с ними там появлюсь и я – та, что корчится сейчас от боли за стеклом, и та, что стоит напротив нее и гладит стекло рукой. Только, ступив на землю, я все забуду, и аквариум, и ученых, и проживу в счастливом неведении целых полгода.

Если бы та, что плавает сейчас в аквариуме, могла слышать меня, что бы я ей сказала? Теперь-то, после всего пережитого, я могу прекрасно вообразить этот монолог:

− Ты – глупая маленькая девочка, в голове которой содержится куча информации, но нет никакого библиотекаря, чтобы всем этим грамотно распоряжаться. Ты думаешь, что хорошо разбираешься в людях, но по факту не можешь сделать правильный выбор, с кем иметь дело. Заслоняешься от света, что исходит от одних, и с головой погружаешься во тьму других. Всегда думаешь, что можешь перехитрить всех вокруг, но на самом деле, перехитрила только саму себя и села при этом в лужу. Создала зачем-то эту мерзкую цепочку: использовала Илью только потому, что он был не против, а Сергею позволяла пользоваться собой. Зачем тебе понадобился этот противный женатый мужик? Да чтобы казаться круче сверстниц, только и всего. Хорошо, что они не видели, как «круто» ты выглядела, лежа на полу гостиничного номера, зареванная и побитая. И какой же надо быть по-детски наивной, чтобы после того не пойти в полицию, а решить использовать метод адептов вуду. Подумать только, бредятина какая: пыль с кладбища вуду! И она, действительно, сработала, вот только, по закону подлости, не так, как хотелось.