– Куратор… не делайте того, о чем пожалеете, – просипела я, завороженно следя за его клыками, неумолимо приближающимися к моей шее. – Я невкусная!

Зажмурилась и вдруг вместо шерсти почувствовала прикосновение шершавого горячего языка к щеке. От удивления я открыла глаза, и одновременно с этим ощущение пушистой густой шерсти сменилось прикосновением гладкой обнаженной кожи. И в ту же секунду Лайз, уже в человечьем облике, налег на меня сверху, прижимая своим телом к кровати. Его длинные волосы шелковым покрывалом легли с обеих сторон от моего лица. Одна рука скользнула под поясницу, обжигая кожу спины под задравшейся рубашкой.

– Кура… тор, – пробормотала я, – вы… Вы голый!

– Я в курсе, – процедил он. – Что-то смущает?

«Все!» – закричала я, правда, мысленно. От мужчины шел такой жар, что его близость почти причиняла боль. Я шумно сглотнула и заставила себя смотреть куратору точно в глаза и ни сантиметром ниже, потому что и без такой наглядной демонстрации догадывалась, что природа не обделила Амилоту фигурой. Но красные глаза поймали меня в плен, и я затаила дыхание. Черт! Это нехорошо. Это совсем нехорошо! Если в качестве огромной псины он меня изрядно пугал, то сейчас я начала бояться сама себя.

– Пустите, – потребовала я без особого энтузиазма. – Вы больше не собака и не можете…

Чего он, собственно, не может, мы так и не узнали, потому что Амилота склонился почти к самому моему лицу.

– Пустить? – жарко прошептал мне на ухо этот пес-обольститель. – Или все-таки… нет?

Я охнула, и Амилота в ответ усмехнулся. К щекам прилила кровь, и когда Лайз снова наклонился, обнюхивая мою шею, сердце замерло, а потом бешено забилось. Кажется, я сошла с ума. На мне лежит абсолютно обнаженный мой же убийца, а я вместо того, чтобы сопротивляться, с замиранием сердца жду продолжения…

– Я ненавижу тебя, Кудряшова, – интимно прошептал Лайз, и я чуть не задохнулась от волны мурашек, пробежавших по коже от его дыхания.

– Это взаимно.

Я окончательно сдалась и потянулась к его лицу, первой срывая не слишком смелый поцелуй. В нос ударил его запах, острый, пряный, чуть горьковатый, чертовски привлекательный, а вместе с ним вернулось ощущение полета, накрывшее меня недавно от синего флакона. Змеи на голове тоже расслабились, доверчиво прильнули к рукам куратора.

Амилота, кажется, чуть удивился. Красный сумасшедший огонь в его глазах погас, уступив место темной зелени, зрачки расширились, съедая радужку до самого края.

Я потянулась ему навстречу и снова поцеловала, в этот раз настойчивей, кусая за губу, совсем забыв о горгоньих клыках. Рот наполнился металлическим привкусом крови.

– Кудряшова, – проронил он, проводя языком по быстро затягивающимся ранкам. – Рита…

Он прижался губами к моей шее, беспорядочно целуя и оставляя следы на тонкой коже. Каждое прикосновение пронзало током, тело льнуло к Лайзу, не спрашивая у мозга разрешения. Меня еще никогда так не накрывало от близости мужчины, и тем страннее было понимать, что мужчиной этим был тот самый Лайз Амилота. Змеи опутывали его, пока я слепо шарила ладонями по широкой спине, но просто чувствовать прикосновения его губ и его рук – слишком мало.

Как же я его ненавидела! И в то же самое время превратила бы в камень любого, кто встал бы сейчас между нами.

– Ты мне всю жизнь сломал, – обвинила я его между лихорадочными поцелуями. Змеи сходили с ума, их шипение было похоже на жутковатую музыку.

Амилота усмехнулся:

– Можешь не благодарить.

Мы вынужденно прервали беседу, борясь за лидерство, пока кровать не напомнила, что для брачных игр она недостаточно широка. Амилота свалился первым, я на него, но почти сразу оказалась снизу.

– В комнате кто-то есть, – тихо сказал он. Я схватила его за волосы и дернула на себя.

– Плевать! Если ты остановишься, я тебя убью.

Угроза подействовала как надо, и Амилота перестал болтать. И, стоит признать, молчащим он нравился мне куда больше, тем более что нам было совсем не до болтовни. И тут в какой-то момент шкаф возле выхода вдруг затрясся, оглашая комнату диким чихом. Я вцепилась в плечи Амилоты, но проще остановить танк, чем его. Я похлопала его спине, ударила посильнее, а потом дверцы шкафа распахнулись, и вместе с двумя рубашками, курткой и парой штанов из шкафа вывалился Морис, а за ним Кирра и Куросаки, причем кошачий куратор выглядел чрезвычайно довольным, словно в одиночку слопал котел сметаны.

Я руками и ногами отпихнула куратора от себя и в панике начала стягивать с кровати одеяло.

– Какого… Какого черта вы тут делаете?!

Накатил запоздалый стыд, я накинула на себя одеяло и из-под него злобно уставилась на друзей. Морис был пунцовым, причем весь, ровного такого насыщенного цвета. Щупальца беспорядочно двигались, пиная гадко хихикающую Кирру.

– Куро? – наконец пришел в себя Амилота.

– А что сразу Куро? Куро ничего не делал, у Куро лапки! – наглый кот в два прыжка пересек комнату и сиганул в окно. Кирра с хохотом буквально выломала собой дверь, на прощание махнув пушистым хвостом, а Морис задержался, бросая на меня хитрые взгляды, мол, я все видел, и я тебя потом задолбаю. Я на ощупь схватила подушку и запулила в мерзкого осьминога. Он глумливо захихикал и выскочил за дверь.

Я застонала и вцепилась в змеи. Хочу умереть!

Глава 15

Не все мечты сбываются, поэтому вместо мгновенной смерти от удара молнией в макушку я встала и на деревянных ногах заходила по комнате, собирая раскиданные детали своей одежды.

– Это все откат от долгого пребывания в животной форме, – услышала я невозмутимый голос за спиной.

В позвоночник как кол вставили, и я резко выпрямилась. Вот честно, лучше бы вообще молчал!

– Конечно, – согласилась я каким-то чужим голосом и даже улыбнулась. – Проехали.

Так в моей жизни, если ее сейчас можно так называть, случился первый спонтанный секс, да еще и с кем! С краснокожим гадом, приложившим руку к моей смерти. Я еще за тот случай с ним не поквиталась, а уже хочется по-тихому свернуть ему шею, жаль только, сделать это можно лишь раз. Я торопливо натянула одежду и строевым шагом направилась к выходу. Меня не задерживали.

Так вообще-то, между нами, девочками, меня использовали, чтобы выпустить пар, но, черт возьми! Почему я-то не смогла отказаться? Испугалась, что ли? От злости на себя хотелось материться на весь коридор. Я чувствовала любопытные взгляды, хотя и не видела их обладателей. Подумалось вдруг, сколько их, таких студенточек, прошло через комнату Амилоты?