залетное. Жопонюхи-алхимики, нихерманты на гастролях, да и простой простуженный на голову люд. Не говоря уж о банальных пьянчугах да лиходеях. Помню квасили мы с одним, чарку за чаркой... Тот до ветру отлучился и как в воду канул. А на утро нашли. Какой-то доходяга его со спины тюкнул, обобрал, а пока тот слюни пускал, глазоньки его выковырял. Очи его понравились, уж больно красивые были. Уж не знаю как под твоим камнем, а здесь простуженных навалом. Труп ночью отыскал — эка невидаль! Удивил ежа голой жопой. Вот коли бы ты девку красную нашел...

— Не дед, тебе бы на рот замок повесить. Когда ты говоришь, вся улица тупеет. — покачал я головой и ткнул пальцем в меловое пятно на стене. — А знаки? А тот демон в блатном борделе? Я тебе, придурку, о чем полночи талдычил?! Заговор это, к гадалке не ходи! Сектанты, колдуны, темные боги и прочая херня из голливудских фильмов! Тьфу, то есть, из сказок!

Нет, ну правда! Стопудово какие-нибудь культы апокалипсиса или демонопоклонники. Впрочем, не особо уверен, каким боком меня это касается, но... Ну, интересно же, блин!

Дед горько вздохнул и постучал протезом о свеже-обоссанную стену, стряхивая с деревяшки комья грязи.

— Контракт на побережье под Целеей помнишь?

Я нехотя кивнул.

— Кого там призывали, помнишь?

— Ну, урода с осьминогом на лице...

— А что в исходе у этих идиотов понапризвалось?

— Понятия не...

— Хрен лысый у них явился! Дырку от бублика наколдовали! Сколько раз тебя поучать?! — отряхивая подошву от грязи, он вдарил протезом по дождевой бочке, отчего крепкое дерево истошно затрещало. — Нихермант на кладбище рукоблудит и с земли мертвяки встают — бывает! Ведьма какую тварь болотную к себе привораживает — эка невидаль! Молниями из задницы али огнем с передницы баловаться — да сколько хочешь! Пока жопа не лопнет или хрен не отвалится. А чтобы срань неведомую да из воздуха? Сказки бабкины да мечты напомаженных содомитов... — подвел он итог, брезгливо сплевывая в бочку.

Я попытался возразить, напирая на козлоподобную тварь в борделе, но дед лишь раздраженно отмахнулся:

— Мало ли какая херня по миру шарахается? Мне вовсе однажды ходячее дерево в виде бабы заживо спалить пришлось... Сказано же, не бывает твоих божков! Про них напудренные лордики набрехали, дабы холопов под ярмом держать сподручней стало! А «демоны» эти твои... Тьфу! Выдумки да скоморошьи басни... Пошли уже! Пока дармоеды все пиво не выдули! А то поссать захочешь, а нечем будет... — заворчал он и заковылял к дороге.

— Божки не мои, а ваши, вообще-то... — бросил я ему в спину, но дед даже не обернулся.

Может он прав? Все-таки, уж кому-кому, а старику точно виднее. Он-то в этой магии разбирается куда больше моего. Да и, пожалуй, не только моего. Как-никак, чертову прорву лет на всякую нечисть охотился, пока в отряде не оказался. Да и какая мне разница? Ну убили какого-то шарлатана — мое какое дело?

Поглядев на зассанный кирпич, и в который раз помечтав о сигарете, я покинул переулок.

Площадь и прилегающие дороги было не узнать. По обыкновению полупустые и сонные в утренние часы, сейчас они кишели толпами народа. Словно взбудораженные спичкой муравьи, люди водили причудливые хороводы вокруг бесчисленных лотков с безделушками, общих столов накрытых бесплатными закусками, и бесчисленных навесов да палаток с бухлом, музыкантами или незамысловатыми развлечениями.

Обрывки разговоров, подслушанные в гильдии этим утром, намекали, что весь этот аттракцион невиданной щедрости был оплачен каким-то северным князем, посетившим город визитом. Походу, это его эскорт я ненароком протаранил прошедшей ночью.

Проигнорировав деда, который остановился у палатки с бочонками и принялся тереть за жизнь с одним из стражников, я подошел к остальной гоп-компании. Герцогиня как раз села на колени перед «Святым Бриолусом» и вслух повторяла за малолетним суфлером «молитву»:

— О, потерянный повелитель, даруй мне просветление дабы понимать того болвана — моего господина. О, император, дай мне терпения выносить его глупость и милосердие, чтобы и дальше прощать этого недоумка. Но упасет тебя твоя сияющая мудрость от дарования мне силы. Иначе я точно придушу этого кретина!

Не самый искрометный текст, что я слышал, но малолетняя герцогиня даже не пыталась. Хихикая и корча «святому» рожицы в ответ, она с треском проиграла. Когда «молитва» подошла к концу и тучный человек-газета, тряся многочисленными подбородками, осенил довольную малявку деревянной поварешкой, пацаненок пригласил следующего.

Засмущавшаяся Аллерия было дернулась из строя и проблеяла что-то вроде «да я просто рядом стояла», но все же сдалась под напором малявки и смущенно бухнулась на колени перед разодетым в балахон жирдяем. Борясь с похмельем, Геннадий заблаговременно бросил медяк ночной горшок, изображавший чашу для подаяний.

На этот раз, вместо откровенных кривляний, жирный «Бриолус» предпочел томный взгляд и рожу кирпичом. Малолетний суфлер, судя по объему живота, имеющий явную родственную связь с ряженым глашатаем, взял новую бумажку и прокашлялся:

— О, владыка! Дай мне сил сегодня не напиться, дабы не ржать как кобылица, чтобы в придурка не влюбиться, не затанцевать с ним под луной да под стол не завалиться...

Крашенная или нет, но блондинка захихикала еще на втором куплете. И кто ее в рыцари посвящал? Кроме высокого роста и кубиков на прессе, от воина в ней вообще ничего нет. Ну, выпендрежные замашки, разве что.

Скосив взгляд на полное ведро, я все же решил не окатывать колодезной водой проигравшую рыцаршу. Хоть и очень хотелось. Тем более, штрафной медяк за нее уже уплачен. Такая игра: заржешь — плати лепесток или водой обольют. А если удержишься, то приз какой-нибудь получишь.

Все довольно невинно, но югах за такие шутки могут и кости переломать. Там полно психов, которые почитают этого давно помершего императора то ли за бога, то ли за мессию. Пес их разберет. Вся их вера сводится к простым тезам, мол: «А раньше было лучше!» и «Бриолус придет, порядок наведет.».

Встретившись взглядом со своим «оруженосцем» я уже хотел скомандовать двигаться дальше, как вдруг чья-то сильная рука схватила меня за пояс.

— Эй! Я не играю! А ну пусти! — запротестовал я, пытаясь устоять на ногах.

Но рыцарша была непреклонна. Не знаю чем их там, в замках откармливают, но крашеная овца без особого труда опустила меня на колено и самолично бросила медяк в горшок.

Вот же дура бестолковая! Говорил же, что нельзя внимание не привлекать... Ладно, хер