Разбитые части 24-й немецкой пехотной дивизии начали постепенное отступление в северо-западном направлении вдоль железной дороги Полоцк — Двинск. Преследуя отходящего противника, уничтожая или захватывая его небольшие группы, дивизия освободила 28 населенных пунктов, а затем с ходу форсировала реку Свольна и перехватила шоссе Дрисса — Калиновичи. Наступление и преследование противника затруднялось тем, что немцы спецкомандами взрывали мосты и разрушали дороги. Обходными маневрами дивизия не давала неприятелю возможности закрепиться на промежуточных рубежах, неотступно преследуя его на широком фронте.

«Невзирая на трудности, надо преследовать неприятеля денно и нощно, до тех пор, пока истреблен не будет»[15]. 2-й строительный батальон 1069-го стрелкового полка захватил тридцать одного власовца с оружием. Наши бойцы тут же расправились с ними. В течение только одного дня части дивизии освободили более 30 населенных пунктов, взяли около сотни пленных и форсировали реку Ужица в районе Шабель, Бызово и Корзуни. Особо отличился 1069-й стрелковый полк под командованием подполковника Путивца. За отличные действия всему личному составу полка была объявлена благодарность.

В последующие дни, 14–17 июля, развернулись упорные и напряженные бои в районе Междуречья (pp. Ужица и Сарьянка), севернее города Дрисса. Используя заблаговременно подготовленный оборонительный рубеж — Васильки, Поляны, Зальмы, Шуньки, противник силами 290-й пехотной дивизии ожесточенно сопротивлялся. Особенно упорные бои шли за деревню Шуньки, которая неоднократно переходила из рук в руки. Пытаясь любой ценой задержать наступление дивизии, немцы предпринимали до четырех атак в день силой до батальона с танками «тигр» и самоходными орудиями.

Немцы часто прибегали к приемам, которые кроме как изуверскими назвать нельзя. Так, например, в районе Чистополье они выгнали местных жителей — женщин, стариков, детей — в поле и поставили их впереди контратакующей цепи. Бойцы подразделения 1071-го полка пропустили их вперед, а затем мощным огнем станковых пулеметов обрушились на врага, заставив его метаться в огненном мешке, а тех, кто пытался убежать, накрывали залпом артогня. Противник понес большие потери и отступил.

В другом бою гитлеровцы, переодев власовцев в гражданскую одежду, направили их к наступающим подразделениям 1069-го полка. При приближении к нашим позициям власовцы кричали: «Не стреляйте! Свои! Немцы дальше!» Эта уловка была вовремя разгадана и отражена огнем пехоты.

Для поддержки пехоты дивизия получила полк самоходных орудий. Я решил использовать их как танки и атаковать противника совместно с пехотой в деревне Шуньки. Не выдержав нашей атаки, противник оставил деревню и начал отходить к реке Сарьянка. Возможно, с перепугу он принял самоходки за танки.

Освободив деревню Шуньки, дивизия на плечах противника форсировала реку Сарьянку и, сбив противника с западного берега, стремительно преследовала его к границам Латвии. За сутки было освобождено более 30 населенных пунктов.

Мои действия были обжалованы командиром самоходного полка, и я, за неправильное использование самоходок, получил выговор от командующего 4-й ударной армией генерал-лейтенанта П. Ф. Малышева, первый и последний за всю войну.

Хотя использование самоходок как танков в принципе неправильно, в данном случае это было оправданно: противник оставил деревню, мы форсировали реку и вышли к границе Латвии. Потери самоходок были очень небольшими.

Позже, в разговоре с Малышевым, я упомянул о полученном выговоре, но он ответил, что не помнит такого. Больше я эту тему не поднимал. Я уважал командующего и как хорошего командира, и как порядочного человека. С ним дивизия прошла с боями всю Латвию и часть Литвы, и желать лучшего в наших отношениях не приходилось. Уже после войны мы встречались с ним очень сердечно как однополчане. Год назад его не стало.

Успешные действия по форсированию реки Сарьянки во многом связаны с героическим трудом саперов 595-го саперного полка нашей дивизии, которым командовал капитан Матвеев, замечательный, талантливый командир. Под сильным артминогнем противника они быстро построили переправы через реку. До конца войны я не мог не восхищаться работой наших саперов и их командира.

18 июля в районе населенного пункта Матейки дивизия пересекла границу Латвии. Здесь, на латышской земле, мы встретились с командиром соседней 378-й дивизии генералом А. Р. Беловым, нашим старым знакомым по Волховскому фронту. Это был радостный момент.

За период боев с 11 по 18 июля 1944 года на территории Витебской области дивизия нанесла большие потери 24, 205, 56 и 290-й немецким пехотным дивизиям, особенно крепко досталось 290-й. Много было захвачено пленных и боевых трофеев. За этот период было освобождено 100 населенных пунктов Витебской области. Своими боевыми действиями в северо-западных районах Витебщины дивизия способствовала успешным действиям войск 1-го Прибалтийского фронта на левом берегу реки Западная Двина.

Писать о количестве пленных и трофеев, на мой взгляд, не имеет смысла, так как они не всегда правдивы, а зачастую преувеличены. Порой одни и те же трофеи показывали в донесениях несколько полков.

Я вел боевой дневник каждый день всю войну, с первого и до последнего ее дня. Писал очень коротко, только о главном. Я видел в донесениях полков большие преувеличения в цифрах. Так, например, если было подбито несколько танков на смежном участке двух полков, то каждый полк приписывал эти танки себе. Это не ново. Из истории известно, что, когда отправлялось боевое донесение царю, штабные офицеры, писавшие его, спрашивали у Суворова, сколько показывать убитых и пленных. Он отвечал: «Пиши их больше, чего жалеть басурманов».

А сейчас хочу рассказать о командующем артиллерией дивизии Николае Петровиче Кляпине. Прибыл он в нашу дивизию 6 июня 1944 года, в день, когда пришло известие об открытии долгожданного второго фронта. До этого он командовал артполком большой мощности. Прибыв в дивизию на повышение в должности, он, однако, не знал ни тактики стрелковой дивизии, ни организации и вооружения, ни ее частей и подразделений. Для обеспечения боев нужно хорошо знать состав всех сил полков и батальонов, и в особенности их артиллерию. В дивизии каждый полк и батальон имеют свою артиллерию, кроме артполка и отдельных дивизионов, которые непосредственно входят в состав дивизии как самостоятельные части.

В июле бои шли напряженные. Мазолев, бывший командующий артиллерией дивизии, не успел ознакомить Кляпина с его прямыми обязанностями, так как был в тот же день отозван в штаб артиллерии армии. Каждый день мы вели наступательные бои, и требовалась четкая работа артиллерии.

Кпяпин бегал, суетился, делал все, что знал и умел и что было в его силах, но добиться настоящего артиллерийского обеспечения боя частей дивизии ему не удавалось. Ситуацию осложняло еще и то, что он не знал хорошо офицеров своего штаба, не знал, кому и что можно поручить и на кого можно опереться, по крайней мере первое время. Не знал он и командиров частей дивизии. В общем, действовать ему приходилось как в густом тумане, не видя ни одной точки опоры. Офицеры же штаба, воспитанные Мазолевым, практически не проявляли инициативы и никак не помогали своему новому командиру.