— Человек, в первый же день сбежавший из «Крестов», вызывает у меня неподдельное восхищение. До тебя это удавалось только в кино. Когда-нибудь я уйду на пенсию и буду писать мемуары. Надеюсь, что ты меня посетишь и расскажешь, как ты это сделал. Потому что теперь мне это интересно уже как история. Дело твое у меня забрали. Теперь тобой занимаются другие.

— Этих других я уже видел.

— Вот как?! — Соловей не удержался от удивленного возгласа. — Видел и сейчас разговариваешь со мной не из камеры на Шпалерной? Да, я был о них лучшего мнения. Зато, глядя на тебя, я начинаю верить в непобедимость нашей армии.

— Вы искали меня, чтобы выразить восхищение армией?

— Конечно нет, не ершись. Ты теперь хоть и не моя головная боль, но я привык держать слово. А мы с тобой, если помнишь, кое о чем договаривались. Так вот, я поинтересовался насчет твоего Ивана Степановича.

Денис плотнее прижал трубку к уху и взволнованно спросил:

— И что?

— А ничего! Нет такого в Сколково.

Денис промолчал, и Соловей спросил:

— Ты меня слушаешь?

— Слушаю, Дмитрий Андреевич.

— Понятно, что темнят. Но удивительно другое. Реакция на мой интерес. У меня сразу забрали твое дело. У человека в Москве, к которому я обратился, тоже сейчас вагон неприятностей. Твой Иван Степанович — фигура литерная. Здесь все понятно. Но я вот теряюсь в догадках. За что тебя можно так преследовать?

— За то, что подопытная обезьяна вышла из-под контроля.

— Понимаю. Мы не всегда властны над обстоятельствами, чаще они управляют нами. Самое страшное в нашей жизни — оказаться не в том месте и не в то время. Может, тебе и вправду просто не повезло? Я искал тебя, Денис, чтобы сказать, что мы больше не противники. И, между нами говоря, тех, других, я тоже недолюбливаю. Всегда норовят отхватить уже все готовое. Так что пускай теперь они попробуют тебя поймать. Я на тебя готов деньги поставить и за тебя болеть буду. Интуиция подсказывает, что не дерьмо ты по жизни. Стало быть, и неприятностей тебе желать не стоит. Удачи, антипиранья! А насчет пенсии я не шутил. Может, и встретимся еще. А пока прощай, капитан-лейтенант Заремба! Сейчас тебе фортуна улыбается, надеюсь, так будет и дальше.

Денис задумчиво посмотрел на затихший телефон. Что это? Очередной хитрый ход следователя, чтобы усыпить его бдительность, или дань уважения достойному противнику?

— Ну что, брат? Понравилась труба? Брать будешь? — Джигит старательно улыбался оскалом опытного торгового менеджера. Он даже спрятал руки за спину, чтобы, не дай бог, потенциальный покупатель не всунул ему товар обратно.

— Подожди.

Теперь Денис в раздумье вертел визитку Ивана Степановича, не решаясь — позвонить или нет? Затем он уверенно набрал номер.

Голос Ивана Степановича был тусклым и безжизненным. Его блеклое «Да…» прозвучало будто тихий скрип двери. Без любопытства к неизвестному номеру, равнодушно и невыразительно. Денис даже поначалу решил, что старый еврей безнадежно болен и звонок его лишь добьет. А потому напрасно он это все затеял. Но деваться уже было некуда.

— Здравствуйте, Иван Степанович! Это Заремба. Еще помните такого?

— Ты где?

— Неважно. Вы мне ничего не хотите рассказать?

— Спрашивай.

— Почему меня швыряет во времени, как мусор в канализации? Знаете, мне это не очень нравится! Вернее сказать, совсем не нравится!

В голосе Ивана Степановича появились первые признаки жизни:

— Интересно. Ты побывал в прошлом?

— Представьте, даже два раза!

— Очень интересно. В какой период времени тебя выносит гипербола?

— Какая еще гипербола?! Ни с того ни с сего я оказываюсь в последних числах марта сорок пятого года в Кенигсберге! Вы ведь не станете отрицать, что именно вы приложили к этому руку? Все это началось после того, как я побывал в вашем центре! Может, снизойдете с ваших вершин к моей никчемной персоне и объясните, что происходит?

На другом конце прозвучал протяжный вздох, затем Иван Степанович устало произнес:

— Я здесь ни при чем. Моя работа вторична. Ты не понимаешь. Я сумел лишь создать приемник, который способен слышать сигнал. Передатчик там, в прошлом. Я догадывался, что, возможно, они успеют запустить генератор! Шанс выглядел ничтожным, но у них получилось! Они смогли! Он был гений, он не ошибся ни в одном знаке. Потрясающе! Они все-таки успели.

— Да кто они?! Кто он?! Иван Степанович, вы что там — бредите? Что вообще происходит?

— Ты, Заремба, попал под влияние действия гиперболы времени. Кстати, каков ее полупериод?

— Я, представьте себе, до сих пор не в курсе ни о какой гиперболе, ни тем более о ее периоде.

— В Кенигсберге работает генератор отстраненного полярного поля. Он создает гиперболу времени, которая колеблется с определенным периодом. Эдакая синусоида. Сколько времени ты пробыл в прошлом или сколько ты находишься в нашем времени?

— Не знаю, — неуверенно прошептал Денис. — Часов двадцать, может, больше. Может, двадцать два. Точно не считал.

— Вот это и есть ее полупериод. Гипербола нестабильна. Это естественно. Возможно, позже она выровняется и будет колебаться с точностью до секунды.

— Подождите-подождите! — Денис почувствовал, как по его спине побежал холодок. — Вы хотите сказать, что это повторится еще раз?

— Конечно. — В голосе Ивана Степановича прозвучало злорадство. — И не раз. Теперь ты в ее власти. Этот процесс может быть бесконечным. Даже если тебя там убьют, на гребне гиперболы будет колебаться твое тело.

Денис оцепенел с таким взбешенным и покрасневшим лицом, что джигит непроизвольно сжался и промямлил:

— Я могу хорошо скинуть, брат…

— Заткнись! — зашипел на него Денис. — Иван Степанович! Того времени, что я буду находиться здесь, мне вполне хватит, чтобы разыскать вас и свернуть шею. Вы выровняете вашу гиперболу в прямую линию, или же в ней будет колебаться ваше тело, а не мое! И я не шучу.

— Мое не будет, — со вздохом заметил Иван Степанович. — Возвращайся в центр.

— И вы мне поможете?

— Нет. Врать не буду. Это возможно, но не так скоро, как тебе хотелось бы. Но ты мог бы очень нам помочь в изучении физических свойств времени. Ничего не бойся. Кстати, тебе даже отправляться никуда не нужно. Стой там, где стоишь, и за тобой скоро приедут. Я обещаю, что подумаю, как можно будет тебе помочь.

— Спасибо, но в подопытную обезьяну я больше не играю. Почему меня постоянно швыряет в Кенигсберг?

— Потому что там находится генератор.

— Но почему я возвращаюсь не к вам, не туда, где находится ваш приемник, а в Питер?

— Мой приемник не играет никакой роли. Гипербола возвращает в тот же район, из которого она тебя выхватила.