Прошло несколько минут. Князь посмотрел на Глеба и вдруг – улыбнулся.

– Мне легче, – выдохнул он. – Мне и в самом деле легче.

Глеб облегченно вздохнул, Рамон улыбнулся, и даже охоронцы, стоявшие у двери, слегка подтаяли и расслабились.

И тут Глеб почувствовал новую атаку. На этот раз чуждая, страшная тень так резко вторглась ему в мозг, что перед глазами у него ярко вспыхнуло, а затем глаза заволокло желтой пеленой. За мгновение до этого он успел увидеть, как Рамон вскинул руки к голове и сжал виски.

Поняв, что вот-вот потеряет сознание, Глеб вскочил со скамьи и бросился на одного из охоронцев. Рамон последовал его примеру – дикой кошкой прыгнул он на второго охоронца, намереваясь сбить его с ног. Чуждая тень выскользнула из головы Первохода, сознание его прояснилось, а в следующее мгновение он, быстро присев, ударил охоронца кулаком в пах, а затем выхватил у него из ножен меч, резко распрямился и со всего маху рубанул охоронца голоменью меча по медному шелому. И тут же повернулся ко второму.

А тот уже сбросил с себя Рамона, швырнул толмача об пол и разбил ему голову. Глеб сделал яростный выпад, и клинок его меча вонзился охоронцу в горло.

Первоход отпихнул бедолагу ногой и выдернул меч, а затем повернулся к первому охоронцу, который медленно сползал по стене на пол, и еще раз двинул ему голоменью по шелому.

Битва была закончена. Глеб склонился над Рамоном и быстро спросил:

– Ты как?

– Жи…вой, – с трудом ответил Рамон.

Глеб глянул на его окровавленную голову («с виду ничего серьезного, рассечена кожа, и только-то»), кивнул, потом повернулся к князю.

Тот сидел на своей крытой шкурами и коврами лавке и смотрел на Глеба угрюмым взглядом. В руке у князя Глеб увидел короткий, остро отточенный кинжал.

– Брось ножик, Гостивар! – сурово приказал ходок.

Князь сглотнул слюну, а затем нехотя швырнул кинжал на пол. Снова посмотрел на Первохода и спросил сиплым, подрагивающим голосом:

– Тебя наняли убить меня?

– Нет, – ответил Глеб и вытер рукавом потный лоб. – Я пришел к тебе за помощью, Гостивар.

– За помощью? – Брови князя приподнялись. – Но разве так просят о помощи?

– Нечего было лезть в мои мозги, – хмуро ответил Глеб. – К тому же, когда я шел сюда, я не знал, что ты окажешься князем.

На лице Гостивара снова появилось недоумение.

– Я тебя не понимаю, лекарь.

– Ничего, потом поймешь. Кстати, как твоя голова? Не болит?

– Голова?… – растерянно пробормотал князь. – Нет… Уже не болит. Ты излечил меня.

– Сегодня мне исключительно везет, – сообщил Первоход. – Два диагноза, и оба в точку. Может, и впрямь податься в лекари? Стану здесь местным «доктором Хаусом». Отличная перспектива.

– Я не понимаю тебя, лекарь, – снова тревожно проговорил Гостивар.

– Я потом тебе все объясню, – пообещал Глеб. – А теперь – прости.

Глеб повернулся к воронцу, сгреб с него кувшин и резко ударил князя кувшином по голове.

…Отшвырнув обломок кувшина, оставшийся в руке, Первоход пощупал жилку на шее князя и удовлетворенно кивнул:

– Живой.

– Думаешь, мы сможем вынести его из терема? – спросил Рамон, вытирая голову смоченным в вине полотенцем.

Глеб разомкнул губы для ответа, но тут насмешливый девичий голос у него за спиной негромко произнес:

– Думаю, да.

– Зоряна, – усмехнулся Глеб и повернул голову на голос.

Девушка вышагнула прямо из стены, остановилась посреди горницы и окинула поверженных врагов хмурым взглядом.

– Да, мальчики… Наделали вы делов. – Потом взглянула на Глеба и спросила: – Первоход, мне стать князем? Или лучше каким-нибудь десятником?

– Князем, – ответил Глеб.

Девушка кивнула, посмотрела на князя и начала меняться. Через десять секунд вместо Зоряны посреди горницы стоял князь Гостивар, только одетый в женскую длинную куртку, расшитую бисером, и женские сафьяновые сапожки.

– Про одежу забыла, – напомнил Рамон.

Зоряна кивнула и за пару секунд довершила начатое дело.

Из терема выехали на роскошной, крытой парусиной телеге. Удивленным охоронцам «князь» сообщил, что желает показать дорогим гостям свой город, и запретил им сопровождать себя.

Глеб боялся наткнуться на военного советника Балабана. В отличие от безмозглых, безынициативных охоронцев Хромой бес был хитер и прозорлив, и он бы, конечно, сразу понял, что «тут что-то не так». Однако фортуна уберегла Глеба и его спутников от разоблачения. Балабана во дворе не было.

Телега благополучно выехала за ворота и покатила по улице к городской стене. Связанный по рукам и ногам князь открыл было глаза и попытался что-то сказать, но, во-первых, рот его был заткнул кляпом, а во-вторых, он увидел Зоряну, которая как раз меняла одно обличье на другое. Князь выпучил глаза, а потом щеки его покрыла бледность, зрачки закатились под веки, и он снова потерял сознание.

– Чувствительный, – сочувственно проговорил Рамон. – Не то что наш князь Добровол.

– Он уже не князь, – напомнил Глеб.

Рамон усмехнулся и сказал:

– Да уж. И где он, интересно, сейчас?

– Бегает по лесу, обратившись в чудовище, – сухо ответил Первоход. – Рамон, Зоряна, будьте внимательнее. Мы подъезжаем к городской стене. Зоряна, самое время обратиться в какого-нибудь охоронца поважнее чином.

Девушка кивнула и за несколько секунд превратилась в хмурого, рыжебородого десятника, которого видела час назад, пробираясь к княжьему терему.

Возле чахлой рощицы берез Глеб велел Рамону остановить телегу, быстро выскользнул наружу, прошел к куче сухой травы и вынул из-под нее мечи и ольстру. Затем вернулся в телегу, и они продолжили путь уже с мечами-всерубами и громовым посохом.

Доехав до ворот, телега остановилась у бревна, лежащего на вкопанных в землю рогатинах и перекрывающего дорогу. Зоряна, принявшая облик рыжебородого детины, высунулась в окно и гаркнула:

– Подымай бревно! Мы спешим по княжьим делам!

Набольший в группе охоронцев поднялся с лавки и подошел к телеге.

– Аждай, ты ли? – спросил он, увидев в окошке рыжую бороду своего боевого товарища.

– Я, кто ж еще! – пробасила в ответ Зоряна. – Подымай бревно, спешим мы!

Десятник дал знак своим охоронцам – двое из них поднялись с лавок и пошли открывать «шлагбаум». Сам же десятник снова повернулся к окошку и спросил:

– Слышь, Аждай, когда смена-то будет? Мы уж заждались.

– Будет, не боись, – ответила Зоряна. – В свой срок.