А как же кровь? — спросил Тофик. — Кто ответит?

Худой мир лучше доброй ссоры, — усмехнулся Городецкий.

Не пойдет. Кровь не прощается.

В таком случае, Тофик, дело твое — труба.

Мы знаем силу Бурята. Но видим и другое: ма­ленькая Чечня бьет большую Россию.

Не равняй хер с пальцем! — внезапно озлился Городецкий. — Кому выгодна наша свара? Ментам! Уг­робим друг друга, а толку?! Повторяю. Нужен мир. Условия диктует Бурят. Вопрос лишь в том, чтобы ус­ловия эти были приемлемы. Если согласится Бурят работать вполовину, надо принимать. А дальше будет видно, все под одним Богом ходим...

Кто оплатит расходы Бурята? — задал вопрос Сабир.

Мы.

Сотни миллионов баксов... У нас нет таких денег.

Пороетесь — найдете.

В это время запищал зуммер переговорного уст­ройства.

Пропустите, — сказал Городецкий. — Антон Маевский.

Антон, как всегда одетый по последней моде, во­шел в гостиную, взмахом руки поприветствовал при­сутствующих, присел напротив Городецкого и корот­ко с улыбкой сообщил:

Я пришел.

Почему не Бурят? — сверкнул глазами Тофик.

Он бережет свою драгоценную жизнь.

А ты?

Я всего лишь подчиненный. Приказали — при­шел. И с большим нетерпением жду ваших слов.

Он смеется над нами! — вскипел второй помощ­ник Тофика, Джалал.

Вам показалось, господин Джалал Мамед-оглы, — сухо ответил Антон.

Городецкий постучал костяшками пальцев по сто­лу, стараясь привлечь внимание.

Господа! — повысил он голос. — С вашего позво­ления, разрешите огласить предложения, о которых мы говорили!

Предложения? — переспросил Антон. — Я, ви­димо, ослышался.

Вы не ослышались, господин Маевский. Мы под­готовили предложения, которые, надеюсь, устроят обе стороны.

Любопытно...— проговорил Антон, глядя на пе­реговаривающихся на своем языке Тофика и Сабира. — По-моему, вы лишь говорили, но не договорились.

В разговор друзей вступил и Джалал. В его голосе кипела ярость. Все трое словно бы забыли, что нахо­дятся не одни в гостиной, начали размахивать рука­ми, перешли почти на крик, а Джалал и вовсе обезу­мел, рванул ворот рубашки, обнажив волосатую грудь, и казалось, еще немного, и выхватит свой ТТ.

Кажется, делать мне здесь нечего, — сообщил Маевский и поднялся.

Куда-а?! — повел кровавыми белками глаз Джа­лал. — Сиди!

Вместо ответа Антон щелкнул кнопкой переговор­ника и приказал:

Приготовься, Миша. Через три минуты — огонь.

Все ошеломленно запереглядывались.

Ты что? Какой огонь?! — бледнея, произнес Го­родецкий.

Ракеты. «Стингеры», — спокойно сказал Антон. — Через три минуты, друзья, мы будем уже на том свете. Там и продолжим разговор... Минута прошла.

Не дури, Антон. Прошу, — вставая и приклады­вая руку к груди, попросил Городецкий.

Фима Фишкин бросился к окну.

Ничего не вижу, — забормотал он. — Где?!

Не шутишь? — обратился Тофик к Маевскому.

Господи! Прости и прими в лоно свое душу мою грешную! — повернувшись к большой иконе, висев­шей на стене, проникновенно вымолвил Антон.

Плачу! — вдруг взвизгнул Фима Фишкин. — Все расходы беру на себя!

Осталась минута.

Лицо Антона посуровело, отрешенным, пустым взглядом обвел он присутствующих и снова обернул­ся к иконе.

Мы согласны! — пристукнул кулаком Тофик. — Слышишь, Алик? Согласны!

Фима кинулся к Антону, дрожащими руками вце­пился в переговорник:

За все плачу! За все! Дай отбой, Антоша! Антон посмотрел на часы, дождался, когда стрелка почти при­близилась к медленно текущим трем минутам, и лишь, тогда приказал:

Миша! Отбой!

Городецкий вытер пот со лба, молча налил коньяку и выпил. За ним последовали и другие, кроме Анто­на, который закурил, откинулся на спинку стула и вопросительно посмотрел на Фиму.

Какие расходы вы берете на себя, Ефим Аронович?

Скажи, Алик, — обернулся Фима к хозяину. — Я что-то того... С такого перепугу и в ящик сыграть недолго.

Мы оплачиваем все ваши расходы по «гере» и в дальнейшем работаем вполовину.

Известна ли вам сумма расходов?

Думаю, не больше двухсот — трехсот миллионов.

Ошибаешься, Альберт Георгиевич.

И сколько же?

Прибавь к этой сумме и всего-то ничего, нолик, и будет самое то.

Миллиарды! — выдохнул Фима.

Если устраивает, можно потолковать, но через некоторое время. Сейчас прямо дать ответ не могу. Не уполномочен.

Как считаешь, согласится Бурят? — спросил Го­родецкий.

Если сумма будет выплачена разом и наличными...

Подумай, что говоришь, Антон? — перебил Го­родецкий. — Мыслимое ли дело?!

Вот и я думаю — немыслимое. Погорячились вы, Ефим Аронович... Полагаю, дальнейший разговор бес­полезен?

Кто за кровь ответит? — вновь обратился к боль­ной теме Тофик.

Тебе ли объяснять, Тофик? Кто начал, тот и в ответе. Мы квиты.

Завалили-то не одного, четверых!

Так получилось, — развел руками Антон, гля­нул на часы. — Потерял драгоценное время...

По миру пускают! — хмыкнул Тофик. — Пере­дай Буряту, пусть припомнит пересылку в Котласе...

Он помнит, Тофик. И очень благодарен за хлеб- соль.

Не хлебом — смертью пахло!

Не забыл об этом Бурят. И в свою очередь просил напомнить Княжий Погост. Там ведь тоже не хлебом пахло. Не так ли, Тофик?

Помню.

Значит, вы тоже квиты. И еще просил сказать Бурят, если бы батыром был не ты, то еще вопрос, кто оказался бы на месте тех четверых.

Это угроза?

Предупреждение, — вежливо улыбнулся Ан­тон. — Итак, господа, пришло время раскланяться. Условия остаются прежними.

И какими прежними? — спросил Тофик.

Альберт Георгиевич, разве они не в курсе?

В курсе.

Хочу услышать. Лично, — настаивал на своем Тофик.

Пожалуйста. Срочное освобождение всех извест­ных вам злачных мест в Москве, Питере, Нижнем, Ростове и Екатеринбурге. Все. Как видите, и делов- то — раз плюнуть! Было бы желание.

Грабеж! Полный грабеж!

О чем ты, Тофик? У тебя остается огромное поле деятельности. Рынки, ларьки, ресторанчики и кафе рангом пониже, вокзалы, аэропорты, гостиницы, об­щежития... Всего не перечислишь! Конечно, придет­ся потрудиться, но, как говорят, без труда не выта­щишь и рыбку из пруда!