на засаду «Потаповских». До базового лагеря Бекас и Валентина добрались около полудня.

Когда вышли к дому, Бекас сделал знак остановиться идущей за ним метрах в пяти Валентине — показал сжатый кулак. Бекас оглядел траву, вспоминая приметы того, где находятся оставленные им растяжки. Нашел их и все по очереди снял. Сложил гранаты Ф1 в боковой карман рюкзака. Прошел в дом, снял две оставшиеся растяжки и там. Вернулся на крыльцо и жестом позвал Валентину войти. Она всё это время ждала, присев на одно колено, держа обеими руками его «Смит-Вессон» сорок пятого калибра.

* * *

— Вот так проходит тропа. От сих до сих. Тропа старая, всем известная. Идёт до железнодорожной станции «Большой Луг»…, бывшей жд станции, — поправил себя Бекас, показывая на карте, — Все снабжение наших мест идёт через неё. Бензин, керосин, шмотки, продукты — всё, короче. «Большой Луг» — это перекрёсток дорог. Это транспортный узел на «большую землю» был и тогда и сейчас. География — от неё не убежишь. Там наш доктор легко заскочит на попутку в любую нужную ему сторону. Туда он и идёт сейчас. А вот здесь напрямки болота: раз, два, три. Тут на карте они обозначены как одно, но это не верно. Тропа идёт так. Мы идем напрямки. Я так тебе скажу, если он по тайге ходит так, как я хожу, а я в этом сомневаюсь, ну, пусть, так как я он ходит. Все равно у нас есть день форы.

— Догоним? — с неуверенностью в голосе произнесла Валентина, заглядывая Бекасу прямо в глаза.

— Еще как! Догоним и перегоним…, как говорили…, кого там? Америку что ль? Вот ручей этот видишь?

— Да.

— Этот ручей перебродить можно как хочешь. Так себе ручеёк. Везде можно — мелкий. А вот этот второй, уже не ручей — этот кто как называет. Это приток Оскола. Кто называет «Лесная», кто «Осколиха». На карте опять видишь — без названия. Так вот этот приток уже перейти не так просто. Вот этот брод на карте видишь?

— Вижу.

— Он на всех картах есть. На самом деле броды есть еще — два. Но про них не все знают и на картах только один брод обозначен. Вот тут его и хлопнем!

Бекас хлопнул в ладоши и потёр их.

— Ну, что, товарищ, годится такой план? — улыбаясь и чрезвычайно довольный собой, спросил Бекас.

Валентина, выражая удивление от услышанного, покачала головой.

— Годится! Дай на удачу! — воскликнула она и протянула ему свой сжатый кулак.

Бекас коснулся её кулака своим.

— Рюкзак тяжелый у него, не помнишь? — спросил Бекас

— Не могу сказать, — ответила Валентина подумав.

— Ну а большой хоть?

— Большой. Сто литров будет.

— Большой рюкзак на сто литров — по минимуму это пятнадцать кг, на такой маршрут. Плюс ртуть десять кг или около того. Далеко не уйдет. День форы у нас есть — это вот сто пудов!

— Ну, что собираемся?

— Да можно и отдохнуть еще чуток. Тебя вон, товарищ старший лейтенант, всё ещё ветром качает, я вижу. Передохнём, время есть. Возьму СВД, а пулемет пока пойду прикопаю в схроне и всё остальное лишнее, что не стоит брать. Пулемёт, однако, в хозяйстве вещь полезная. Заценил я это.

— Все в жизни когда-то бывает в первый раз. — сказала Валентина устало, закрывая глаза и собираясь поспать сколько получится.

Через три часа они оставили «Урал» в лесу, в том месте, где уже проехать не было никакой возможности. Дальше начиналась Зона.

— Теперь пешочком. — сказала Валентина, подкинув в ладони брелок с ключом зажигания, подумала что с ним делать и закинула его в глубину мотоколяски, — Ключ будет здесь!

* * *

Доктор Валдис сильно приуныл уже через несколько часов пути в диком лесу. Ноги его налились тяжестью. Плечи от рюкзака ломило. От постоянного напряжения, которое он испытывал, начала ныть поясница. Чтобы как-то менять положение рюкзака, он постоянно то расстёгивал, то застёгивал нагрудную стяжку, поясную систему двигал то вверх, затягивая туго на бёдрах, то спускал вниз, то подтягивал наплечные лямки, то распускал их. Это давало его спине временные облегчения.

Когда тропа привела его в распадок, в низину, богато заросшую жимолостью и брусникой, он поскользнулся на спуске, упал на спину. Поднявшись, он увидел прямо перед собой кучу медвежьего помета с непереваренными ягодами. Сделав пару шагов, увидел медвежьи следы на сырой земле. Валдис снял рюкзак со спины и переложил из рюкзака в боковой карман куртки пистолет «Макарова» и запасную обойму к нему. Теперь каждый шорох в лесу, который казался ему, заставлял сердце сбиваться с ритма. Он уже не так уверенно шёл по лесу, как прежде, озирался по сторонам.

* * *

В отличие от леса, наполненного пением птиц и шорохом ветра в листве, болото встретило Бекаса и Валентину своим полным безмолвием, запахом гнили и плесени. По краю болота ещё стояли какие-то уродливые, корявые, искривленные стволы, а дальше и их не было видно. Только желто-зеленые мхи и трава, растущая прямо из воды.

— Здесь топей глубоких нет. Только в самой серёдке, — сказал Бекас, — пройти это болото нужно быстро. Были случаи, что ловили тут глюки. Галлюцинации, то есть, и теряли сознание. Так что поспешим не задерживаясь. Чувствуешь, как гниющей помойкой несет? Зона…

— Метан, — сказала Валентина.

— Сейчас почти прямо пойдём, а там дальше дадим крюк вокруг топи. Ты как?

— Я в норме.

Но Бекас видел, что Валентине идти тяжело, не смотря на то, что рюкзак ей собрали по минимуму.

— Давай автомат! — сказал Бекас, протягивая руку.

— Я в норме, в норме.

Звенящее безмолвие стали прорезать чавкающие звуки их размеренных шагов по болотной слизи. Бекас вёл маршрут не по прямой, а через встречающиеся сухие прогалины, на которых можно было ускорять шаг. Он знал — так будет быстрее.

Выходить из болота стали, когда ещё было светло. Впереди появилась стена леса. Твердая земля под ногами. Сделали привал. Развели костёр. Съели горячей гречневой каши. Допили оставшийся кофе.

— Чтоб я так жил! — сказал Бекас, сидя у костра и грея ладони вокруг кружки с кофе, отпивая мелкими глотками.

Он отставил кружку, поднялся и убрал дальше от костра ботинки Валентины, которая она сняла с себя,

— Так не надо. Так боты свои загубишь быстро. Обожди.

Бекас тщательно отмыл в лужице котелок от остатков каши, прокалил его на костре, засыпал в котелок земли по самый край. Когда земля в котелке раскалилась, он снял свои берцы и носки, засыпал землю в носки. Носки с горячей землей