— Ника. — Он делает решительный шаг навстречу.

— Подождите.

Вдыхаю запах дождя, временами моросящего на людские макушки, и сама иду к нему, не сводя взгляда с застывшей на полпути фигуры.

— Почему ты не ответила на мое сообщение?

Я не готова к оправданиям. В них нет смысла. И вопросы здесь должен задавать вовсе не он.

— Прогуляемся? — предлагаю, проходя мимо, но Станислав Юрьевич не дает мне далеко уйти.

— Холодно, — говорит, схватившись за мою ладонь. — Давай поговорим в машине. Судя по твоему поведению, нам есть что обсудить.

Хочется воспротивиться ему, выкрикнуть обидные слова, но свистящий ветер так отчаянно хлещет крупные капли дождя по лицу, что я соглашаюсь, послушно следую за ним, сажусь на заднее сидение его машины, отвожу взгляд в окно. Мужчина включает лампочку, и на стекле отражается взволнованное лицо. Брови, хмуро сведенные на переносице, крылья носа, раздувающиеся от тяжелого дыхания, губы, сжатые настолько, что обычно плавные черты заостряются — он напряжен сильнее меня. И зол. Непривычно зол.

— Все хорошо?

— Вроде, да.

— Тогда почему ты меня избегаешь?

— Разве? Я, конечно, вас заметила, но не пропускать же из-за этого автобус. Вдруг у вас там были какие-то дела?

— Ника, в том районе у меня только одно дело — ты. И я сообщил тебе об этом еще в обед.

Он берет меня за руку, но я одергиваю ее.

— Я не хотела вас видеть, — вру. И от этой лжи подо мной словно разверзается пропасть. — Не понимаю, почему вы пришли. Скоро весь университет узнает о ваших отношениях с Яковлевой. Девочки из группы уже судачат… — Перевожу дыхание и стараюсь говорить как можно спокойнее, но голос срывается. — Если вас совсем не беспокоит репутация, если вы настолько неосторожны и ради нее пренебрегаете профессиональной этикой, тогда зачем вам я?

К горлу подступает ком. Пальцы дрожат, отчего приходится собрать их в кулак. Не надо показывать слабость. Я же… Я же… Передо мной все расплывается. "Не смей плакать!" — кричу самой себе в мыслях. Глупая ревность не должна быть причиной для слез!

Холодная ладонь касается моей щеки, и я распахиваю глаза. Станислав Юрьевич мягко обращает мое лицо к себе и заглядывает в глаза.

— Ника, я не совсем понимаю, о чем ты, хотя и смутно догадываюсь… — Взволнованно переводит дыхание. — Девочка моя, я всего лишь хотел провести этим вечером с тобой хотя бы полчаса. Подвести до дома… — Он наклоняется и невесомо касается моих губ своими. — Поцеловать. И сделать это не один раз.

— Но… — Признание дается тяжело. — Я не хочу быть на вторых ролях. Ваша рана еще не зажила. Вы то и дело думаете о бывшей жене. Помимо этого Диана…

— … ищет моего внимания, ты права. Сегодня между нами состоялся разговор. Не скажу, что приятный, но я дал понять ей, что следует сосредоточиться на учебе.

— Мне тоже надо учится, — шепчу. — И работать. Сейчас не время для романтики.

Он убирает руку, и наступает тягостное молчание. Каждый раздумывает о чем-то своем, хотя вполне возможно — об одном и том же.

Двор освещается вспышкой молнии, а следом гремит оглушительный гром. Тело неосознанно реагирует дрожью. Я обхватываю себя руками, и спустя пару мгновений слушаю хаотичную дробь. Крупные капли дождя теперь безжалостно барабанят по стеклу. Пока мое сердце рвется на куски от обиды и все той же ревности, природа запирает нас в салоне автомобиля. Но нужно ли это нам?

— Видимо, мне не стоит тянуть, иначе произойдет какая-то хрень, — задумчиво произносит Станислав Юрьевич и пересаживается поближе. — Девочка моя, иди ко мне.

Я смотрю на раскрытые объятия и стискиваю зубы. Неужели он не понимает? Меня этим не возьмешь!..

— Ника, — вздыхает, — единственная, кто сейчас в моих мыслях — это ты. Прости, что пренебрег твоей просьбой. Ну же, иди ко мне.

— Какой просьбой? — Не понимаю, о чем он.

Вместо объяснений я снова ощущаю поцелуй на губах. Голодный, полный нежности и боли, не сравнимый с предыдущими…

— Ника… — говорит он, отстранившись. — Моя маленькая девочка.

— Я не маленькая.

— Для меня — да.

— Мне сейчас обидно. — Мужчина внезапно улыбается, а из моих уст срывается правда. — Я ревную вас, Станислав Юрьевич. К Анне, к Диане… Появись другая женщина, тоже буду ревновать.

Наверное, это признание в чувствах. Корявое, правда, но уж какое есть. Не могу же я сказать напрямую, что влюбилась, и одна только мысль о том, что рядом с ним будет другая, приносит боль. Это как сдать крепость без боя. Поднять белый флаг раньше, чем завоеватель приложит хоть какие-нибудь усилия. Хотя, может, мои бастионы уже пали, и сейчас я бесполезно трепыхаюсь?

Тишина затягивается. Снова гремит гром. Дождь барабанит сильнее прежнего. Мое терпение вот-вот лопнет. Сколько можно молчать?

Его рука тянется к единственному источнику света и, после щелчка, мы погружаемся в полумрак.

— Станислав Юрьевич?

— Тшш, — раздается совсем близко.

Вероника

Наверное, это сон. В реальности мужчины так не поступают. Они не шепчут слова, от которых замирает сердце, не целуют до умопомрачения и не ласкают с предельной нежностью. Впрочем, как много я о них знаю?

— Станислав Юрьевич. — Я отстраняюсь и перевожу дыхание. Хочу уловить любую перемену в его лице. Вдруг он соврет? А мне важно услышать правду. Ту самую, способную навсегда расставить точки над “i”. — Скажите, почему вы приехали? Зачем помогаете, здороваетесь по утрам и желаете спокойной ночи?.. Я не хочу строить догадки.

Он касается пальцами моей щеки, убирает выбившийся локон за ушко и скользит ими по шее. Будоражит. Соблазняет. Сводит с ума.

— Умеете же вы, женщины, выбрать момент для серьезного разговора, — тихо смеется мужчина.

— Извините, просто я…

— Не извиняйся по мелочам. — У меня пробегают мурашки по телу от низкого голоса. — Ты мне нравишься, Вероника. А еще… — Он кладет руки на мои бедра, пододвигает ближе к себе, упирается естеством прямо в пах, и меня накрывает волной возбуждения. Слова хриплым шепотом слетают с его губ. — Я хочу тебя. Каждый раз, когда вижу, хочу до безумия.

Жар приливает к лицу. Я не была готова к такой откровенности. И все же, я ей рада. Если его чувства настоящие, если он, подобно мне, горит желанием, то почему мы медлим?

Его губы вмиг отвечают на мой поцелуй. Одежда летит на переднее сиденье. Холод кусает спину, но горячие объятья распаляют меня. Воздух накаляется. Внизу живота рождается уже знакомое чувство.

— Ника… — Пальцы начинают дрожать. Никто еще не произносил мое имя с такой страстью. — Моя нежная девочка. — Он задирает лифчик и целует в ложбинку, обхватывает ладонями грудь, втягивает губами сосок и кусает. Из моих губ вырывается крик, который сразу тонет в оглушительном раскате грома.