на обоих родителей: у него был высокий лоб и квадратный подбородок отца, большие карие глаза и щель между передними зубами, как у матери. Все обнимали друг друга и искренне улыбались, словно только что дружно хохотали.

Такого счастья, как у них, я никогда не знала и, вероятно, никогда не узнаю. В тех редких случаях, когда мы с мамой (и ее помощником) фотографировались вместе, мы улыбались в камеру, но сами не верили этим улыбкам. Даже в детстве, еще не предполагая, как сложится моя жизнь, при виде счастливых семей меня охватывала зависть, такая безобразная, что она, казалось, пожирала мою душу. Я приучила себя не смотреть. В магазинах, в кинотеатрах, возле школы просто отводила взгляд.

Я положила фотографию моей принимающей семьи лицом вниз на каминную полку, потому что иначе снимок ранил бы меня каждый день.

В коридоре у входной двери на старом деревянном столе стояли коричневый кнопочный телефон, словно украденный из какого-то офиса, кружка с набором ручек и календарь. Я проверила, отмечают ли хозяева свои визиты в календаре, и увидела два крестика рядом с прошедшими субботой и воскресеньем. Пролистала календарь вперед: знак вопроса под Днем благодарения и несколько крестиков под днями рождественских каникул. Я допила бурбон и налила еще. Я оставалась на ночь.

В выдвижном ящике стола лежали папки с номерами коммунальных служб и старыми счетами. Я посмотрела на имя в счете за телефон. Леонард Фрейзер. Интересно, все зовут его Леном или Ленни? Это может оказаться важным, если, к примеру, позвонит сосед. Я продолжала обыскивать стол, пытаясь найти имя женщины. В нижнем ящике лежала небольшая картонная коробка с письмами и открытками. Большинство открыток были рождественскими и адресованы либо «семье Фрейзеров», либо «мистеру и миссис Фрейзер», и только одна или две предназначались для Джины Фрейзер.

Странным мне показалось то, что с десяток конвертов остались нераспечатанными. Похоже, внутри лежали рукописные листы. В конце концов я нашла один конверт с чистым срезом по краю. Поскольку я уже вторглась в дом этой семьи, чтение личной переписки вряд ли кого-то оскорбит сильнее.

Я вытащила аккуратно сложенную рисовую бумагу из бледно-голубого конверта и прочитала:

Дорогие Лен и Джина!

Мы не знали, что писать и существуют ли на свете слова, которые могут вас утешить. Мы сочиняли это письмо несколько дней. Мне так жаль Тоби… Он был чудесным, и мы все по нему скучаем.

Не могу представить, каково вам сейчас, но дайте знать, если мы можем что-то сделать. Поверьте, мы искренне сопереживаем.

С любовью, Триша и Робб

Я вернула письмо на место и просмотрела оставшуюся часть стопки. Нашелся еще один открытый конверт. Открытка «Холлмарк». Выражаем соболезнования в связи с потерей ребенка. Внутри было несколько строк о людях, которые скорбят вместе и обретают силу друг в друге. Отправитель лишь нацарапал внизу: Мои мысли с тобой. Диана.

Я понятия не имела, что для таких трагических поводов тоже существуют открытки, и Диана показалась мне совершенно бестактной. Возможно, получив первые такие послания, Джина и Лен не стали распечатывать остальные. А я распечатала. Нож для писем лежал в среднем ящике стола. Я взяла конверт наугад и вскрыла.

Дорогие Лен и Джина!

Пожалуйста, простите меня за то, что я пишу так поздно. Я сама была в шоке и не могла подобрать слов. Соболезную вашей утрате. Нам будет не хватать нежного, ранимого и чуткого Тоби.

Конечно, если вам что-нибудь понадобится, я рядом. Всегда.

С любовью, Линетт

Увидев фотографию идеальной семьи, отдыхающей за городом, я позволила себе вторгнуться в их жилище. Я им завидовала. А теперь, узнав, какое горе их постигло, почувствовала себя как дома, словно породнилась с ними, потому что мы разделили общие несчастья.

Я налила себе еще бурбона и села на пол у стола, выискивая письмо, которое вызовет больше, чем обычную симпатию. Взяла простой небольшой конверт, от К. Ларсена из Оберлина, штат Огайо.

Дорогие Джина и Лен!

Мне очень жаль. Я ужасно виноват перед вами.

Я не знал. Поверьте, если б я знал, что он собирается делать, я что-нибудь сказал бы, что-нибудь предпринял бы.

Я действительно верил, что ему лучше. Накануне он выглядел счастливым. Пожалуйста, простите меня.

Черт, какое глупое письмо… Толку от такого письма не больше, чем от его предсмертной записки.

Карл

Я положила письма обратно в коробку и закрыла ящик, потом отползла в угол комнаты и сидела там, слушая оглушительное биение своего сердца. За пару секунд я перестала чувствовать себя желанным гостем. Дом как будто сам изгонял меня, умоляя уйти, стены выталкивали меня за дверь. Тем не менее я осталась, для лучшего сцепления вдавив каблуки ботинок в пол. Дом был болен, и меня это устраивало. Я категорически не желала уходить.

Первый горячий душ за три с лишним недели – такая же роскошь, как икра. В шкафу я откопала старую футболку «Янкиз»[17]. Она могла принадлежать Леонарду или Джине. Или Тоби. Я надела футболку и забралась на кровать. В ту ночь я не спала, но мне было тепло и комфортно, а на большее я и надеяться не смела.

Следующий день я провела в доме. Почти все мое имущество осталось в лагере, если, конечно, охотники не украли мои припасы. Возвращаться за ними не хотелось. Кроме того, у Фрейзеров было все, что нужно. Консервы, крупы и немного замороженных овощей, по меньшей мере три банки томатного соуса и остатки бурбона. А еще были книги и музыка, но именно коллекция фильмов влекла меня больше всего в свете долгого существования без телевидения.

В ассортименте DVD-дисков я не нашла ни общего знаменателя, ни порядка. «Доктор Стрейнджлав»[18] соседствовал с «Уж лучше умереть»[19], затем шла «Филадельфийская история»[20], за ней «Крепкий орешек», «В порту»[21], «А как же Боб?»[22], «Апокалипсис сегодня» и «Мальчишник в Вегасе». Среди оставшихся пятидесяти фильмов наблюдалась примерно такая же разобщенность. Я сидела перед полкой около часа, выбирая фильм на вечер, пока не вспомнила, что у меня уйма времени. Я взяла первый диск на верхней полке слева – «Доктор Стрейнджлав», – вставила его в плеер, села на диван и стала смотреть.

Через три дня и двадцать фильмов я сидела на прежнем месте.

* * *

3 сентября 2015 г.

От кого: Райан

Кому: Джо

Я знаю, что ты в бегах. Как у тебя дела? Если нужны деньги, не проси опять у него. Я немного отложил для тебя.