Иногда – как дура, вопреки всем рациональным объяснениям.

– Даже сейчас?

– Ты сам говорил, что должность Судии тебя не прельщает, помнишь?

– Мог соврать.

Мог. Но стать Судией означало бы навсегда запереть себя в Нижнем мире. А Дизу слишком нравился наш.

– Тогда ты очень хорошо продумал свою ложь. Вплоть до Каталины, уверенной, что у вас есть план и после выпуска вы вместе начнете стартап в Сан-Фран. – Я снова провела рукой по его волосам. Диз устало прикрыл глаза. – Я, кстати, только недавно поняла, как вписывались в этот план последние месяцы.

Когда встала перед Лераем, если точнее.

– Вы ведь совсем другие, правда? Уйти, чтобы защитить, – такой явный человеческий поступок, а демонам его даже не понять, верно?

Это становилось очевидно, если отключить эмоции. Такой дурацкий, идиотский человеческий поступок… А Лераю и в голову не пришло. Никому. Даже мне, все эти месяцы страдавшей от разбитого сердца. Просто потому что демоны так не поступают.

– Для этого нужно интересоваться людьми. У нас все по-другому: если что-то для тебя ценно, ты либо сражаешься до последнего, либо убиваешь, пока оно не досталось врагу. Обычно второе, – подумав, добавил он.

– И потому ты прогнал Лину, меня, всех…

– Я не буду извиняться, – сразу отказался Диз. – Я пытался тебя защитить.

На душе стало тоскливо – и одновременно как-то легко. От Диза спокойствием заразилась, что ли? Его присутствие всегда так на меня действовало.

– Я не просила. Извинения все равно ничего не изменят. Но план оказался не так и плох, правда, – была я вынуждена признать. – Только ты не учел человеческий фактор: Лина тебя прибьет, прежде чем простит.

Но потом все же позволит ему вернуться в их компанию. Она могла обижаться, но Диза любила. И наперед видела, что он так поступит.

– Она может, – криво улыбнулся Диз. – А ты?

– Не знаю, – честно ответила я. – Не думаю. В смысле, что прибью, не думаю.

Зимой бы точно, даже вчера утром, а сейчас… Перегорела? Нет. Переболела? Возможно.

– Но в одном твой план провалился.

– В чем же?

– Я к тебе не вернусь.

Вместо теплой щеки под пальцами оказалась пустота. Обернувшись ко мне, Диз изучающе на меня посмотрел.

– Почему?

С его точки зрения, наверное, все было просто. Этот человек – гени, но мыслит она все равно как обычная. Она влюблена. Влюбленные хотят находиться рядом с объектом своей привязанности, а значит, она всё простит, лишь бы этот самый объект снова позволил быть рядом.

Не получится.

– Потому что мне не нужно то, что у нас было.

Слова дались на удивление легко. Видимо, стоило переспать с ним, чтобы избавиться от той болезненной привязанности. Или, скорее, мне требовалось убедиться: нет, Наташа, ты не ущербна, бросили тебя не потому. И нужна ты ему так же сильно, как он тебе.

Только этого недостаточно.

– Почему? – повторил свой вопрос Диз.

– Потому что ты всё решил за меня.

– Я пытался тебя защитить.

Опять?

– Мне плевать, что ты думал и чью задницу на самом деле прикрывал! Решают за немощных, детей и домашних животных. Я не первое, не второе и не третье. Решают за слабых, Диз, кто сам не может постоять за себя.

– При объективном взгляде ты слабее меня, – заметил Диз.

И спорить бессмысленно. Смерть и обычная девчонка – о чем разговор? Только это не имело значения.

– К черту объективность! Важно только, как ты меня видишь. Потому что отношения возможны только между равными.

Только с ними спят так долго – и завтракают по утрам, залезая ложкой в чужие мюсли. Только с равными строят планы, пусть даже всего на год, который точно есть впереди. Потому что иначе всё – фикция, мимолетное развлечение, чтобы развеять скуку. А я не хочу снова чувствовать себя котенком, с которым поигрались, а как надоел – выбросили.

– А когда считаешь своих близких равными тебе, ты не решаешь за них. – Скопившаяся горечь все-таки прорвалась наружу. В задрожавшем голосе, в выражении лица. – Ты говоришь с ними. Рассказываешь им. Решаешь вместе. Это так очевидно, но вам ведь тоже не понять, да?

Вздохнув, Диз поднялся с пола. Сел на другой конец дивана, закинул ногу на ногу. Достал из-за уха сигарету и повертел в руках, больше не встречаясь со мной взглядом. Я тоже отвернулась, проводя ладонью по ворсу, пытаясь стереть с нее ощущение чужого тепла. Молчание затянулось, так что я бы не удивилась, если бы подняла глаза и не обнаружила бы никого рядом. Прозвучавший вопрос стал для меня неожиданностью.

– Что ты хочешь узнать?

На секунду я опешила. Чтобы он так легко сдался? Ни за что. Если кто-то мог потягаться со мной в упрямстве, то это Диз.

– Серьезно? Ты мне всё расскажешь? В чем подвох?

– Никакого подвоха. Спрашивай, я отвечу на все твои вопросы. Хочешь, поклянусь своим именем, что не солгу. Можешь представить, что снова вызвала меня в круг.

Я сузила глаза. Подвох был. Он сам всё произнес. Но один вопрос я всё же задала. К смерти Мора не относившийся, поэтому можно было рассчитывать, что на него Диз скажет правду.

– Отчего Ноал сошел с ума?

Все-таки закурил. Сизый дымок поднимался на метр и исчезал, растворялся в воздухе – чтобы датчики дыма ничего не обнаружили. Нехитрый трюк, в ГООУ известный чуть ли не всем студентам.

– Я тебе говорил, смерть может быть только отражением жизни. Поэтому смерти всегда психопомпы. Почти всегда, – криво усмехнулся он. – В Аду мало жизни. Он сам ее вытягивает. Оставаясь там, ты… немеешь. Чувствуешь их ярость, их боль, страх, но с каждым годом все слабее. Рано или поздно их становится недостаточно. Тогда ты идешь убивать. Чтобы почувствовать хоть что-то. Ничто не вызывает в даймонах столько эмоций, как смерть, своя или чужая.

– А ты еще рассказывал, что смертей у вас не любят, потому что никому не нравится вспоминать о собственной смертности…

– Еще потому что их может переклинить. В один момент, – Диз щелкнул пальцами. – И тогда всем конец. Ноал был не первым и не последним. Со всеми Ронове это происходит, его просто не сумели сразу остановить.

И не только с Ронове, верно?

– Можно сказать, для меня контракт с «Хантерс» – вопрос выживания, – согласился с невысказанным вопросом Диз. – В Аду я продержусь пару веков. Может, с половину тысячелетия. Не самый короткий срок, но, когда знаешь, что впереди вечность, этого мало.

Я догадывалась о чем-то таком, Диз меня не удивил. Однако этот рассказ лучше всего доказывал его невиновность. У него не то что не было мотива – у него был мотив никогда не убивать Мора.