В этой статье Грэм объяснял: «Почему бы не ввести в программу высших учебных заведений курс, обучающий грамотному употреблению марихуаны, гашиша или героина? В примитивных обществах во время некоторых обрядов люди, чтобы достичь экстаза, опьяняют себя при помощи растений. А на западе токсикоманы разрушают себя, потому что принимают наркотики как попало. Но есть же правила, которые надо соблюдать: ни в коем случае не принимать наркотики, чтобы избавиться от депрессии, от нечего делать или чтобы убежать от реальности. Всегда превращайте прием наркотика в церемонию! Изучайте воздействие каждого вещества на ваше тело, рассчитывайте нужную дозировку. Тем, кто уже прошел инициацию, вполне можно выдавать разрешение на прием наркотика».

Я пришел к выводу, что бывший английский циркач перед каждым пуском экспериментирует с разными сочетаниями наркотиков. Эта гипотеза вызвала раздражение у Жана Брессона, который пожалел, что танатонавтику не объявили олимпийским видом спорта. Тогда бы Грэма дисквалифицировали за допинг.

Амандина ласково положила руку на плечо Жана.

– Если Грэм работает на допинге, значит, ты способнее. Ведь ты отстаешь от него только на двадцать шесть секунд, причем не принимая запрещенных препаратов!

– Двадцать шесть секунд! Ты сама понимаешь, что это значит. Двадцать шесть секунд, – мрачно ответил каскадер.

Рауль развернул карту, где линия «Терры инкогнита» по-прежнему находилась рядом с великой воронкой.

– Двадцать шесть секунд… За это время там можно пересечь территорию не меньше Франции. Они опережают нас в освоении Континента Мертвых!

Амандина обняла Брессона. Внезапно с моих глаз спала пелена. Амандина любила танатонавтов, только танатонавтов и никого, кроме танатонавтов. Феликс Кербоз, Жан Брессон – ей было все равно. Страсть у нее вызывал лишь сам образ разведчика смерти. Если я не стану танатонавтом, она никогда не посмотрит на меня такими глазами. У нее со смертью были свои счеты, и любовь она приберегала только для тех, кто вступал с ней в поединок.

Приободрившись, каскадер объявил:

– Завтра я дойду до «комы плюс двадцать минут».

– Если достаточно сильно веришь в свои силы… – уточнил Рауль.

Британский журнал напечатал новую карикатуру. Две птички опять копались в зубах крокодила. «А что со мной будет, если я зайду в его глотку подальше?» – спрашивает птичка Жан. «Реинкарнация», – отвечает птичка Билл. «Ну да? Он же проглотит меня и превратит в кусок дерьма». – «Все правильно, Жан. Это и есть реинкарнация!»

Рисунок навел меня еще на одну мысль. Совершенно необязательно, чтобы дуэль между Грэмом и Брессоном окончилась трагедией.

– Почему в этой гонке кто-то обязательно должен умереть? Если Грэм такой умный, почему бы нам не пригласить его сюда? Разве президент Люсиндер не хотел, чтобы мы обменивались опытом с иностранными танатонавтами?

Лицо Рауля прояснилось:

– Превосходная идея, Мишель!

В тот вечер Амандина ушла гулять с Жаном. Сидя в своей квартире, я изо всех сил пытался на компьютере разработать новую химическую формулу «ракетоносителя».

Все мы понимали, что англичане вот-вот обставят нас. И действительно, на следующий день мы узнали, что Билл Грэм пересек Мох-1.

В утренних газетах писали, что он совершил этот подвиг ночью, в тот самый момент, когда мы обсуждали, не пригласить ли его на наш танатодром. Но дело было в том, что он не сумел вовремя затормозить. Мох-1 поглотил его.

В то время когда все животные еще были людьми, один зайчонок оплакивал смерть своей матери.

Луна спустилась на землю, чтобы утешить его: «Не расстраивайся, твоя мать вернется. Смотри, даже я сама то показываюсь, то исчезаю. Все думают, что я умерла, но я всегда появляюсь вновь. То же самое будет и с твоей матерью».

Зайчонок ей не поверил. Он даже подрался с Луной, чтобы она оставила его в покое и он мог бы плакать в свое удовольствие. Он оцарапал Луну так сильно, что у нее на лице остался шрам, который до сих пор видно. Луна разозлилась и рассекла зайчика пополам: «Раз он мне не верит, то пусть не появится вновь, как я, а останется мертвым».

Зайчонок был в ту пору человеком, и Луна превратила его в животное, которое всего боится и за которым все охотятся. Но у зайца есть кусочек, который есть нельзя, потому что этот кусочек был когда-то человеком.

Отрывок из работы Фрэнсиса Разорбака «Эта неизвестная смерть»

После смерти Билла Грэма мы снова стали мировыми лидерами танатонавтики. Но за нами уже шли другие, готовые догнать и перегнать.

Жан Брессон выбивался из сил у первой стены. По-прежнему было неизвестно, что находится по ту сторону «Терра инкогнита», а широкая горловина воронки, напротив, становилась все более освоенной. Танатонавты всего мира сантиметр за сантиметром обшаривали внутреннюю стенку, облепив ее, словно деятельные сперматозоиды.

Лондонский журнал продолжал печатать карикатуры о танатонавтах-птичках. Вот они отважно клюют зевающего крокодила. «Подойдите ближе, малыши, я всегда голоден», – гласила подпись под третьим рисунком, где из окровавленной пасти рептилии торчали перья – то, что осталось от несчастного Билла.

Однако Жан Брессон не потерял хладнокровия. Он, как и Рауль, верил, что рано или поздно мы сможем преодолеть коматозную стену.

В целях рекламы или же желая подбодрить науку, президент Люсиндер учредил приз «Кубок Мох-1» и обещал полмиллиона франков тому, кто первым преодолеет этот барьер, вернется невредимым и расскажет о своем путешествии.

У танатонавтов появился дополнительный стимул.

Началась эпоха «спортсменов от танатонавтики». Это были молодые люди, убежденные в бессилии и бесполезности официальных танатодромов с их чрезмерными ограничениями. Спортсмены предлагали стартовать и возвращаться, как сами считали нужным. После того как за победу был обещан кубок, танатонавтика окончательно стала напоминать соревнования по прыжкам с шестом или бегу с препятствиями.

Клубы и частные общества сооружали взлетно-посадочные полосы, копируя наши «ракетоносители». Творчество и изобретательность – таков был дух нового иллюстрированного журнала «Танатонавт-любитель», где публиковались практические советы и предлагались новейшие карты Континента Мертвых. Энтузиасты обменивались рецептами улучшенного «ракетоносителя», торговали пропофолом и хлоридом калия, украденными из больниц, и даже предлагали стоматологические кресла.

Разумеется, в каждом журнале были постеры с фотографиями самых знаменитых танатонавтов: Феликса Кербоза, Билла Грэма и Жана Брессона.

Но каждый день чудовище пожирало безрассудных «атлетов». Танатонавтика отличалась от других экстремальных развлечений. Здесь могла быть только одна неудачная попытка. Все это мы пытались объяснить в интервью, но именно риск привлекал молодежь.