— Спрячь поглубже. Я ничего продавать не буду.

— Угу, поняла, — сказала Любава и убежала в дом.

Подошел сын с набором инструментов и сказал:

— Дозволь, отец, взять все это.

— На что тебе столько? Я вижу тебя крупным купцом, сын. Способности к тому ты имеешь.

— А мне больше по душе резьба.

— Это хорошее дело, забава после настоящей работы. Бери все, мне оно уже не понадобится.

— Благодарствую, отец.

— Не на чем, Васька. У матери узнай, не забыла ли она за сборами про обед? Готовить вроде уже пора.

— Узнаю, отец.

— Ступай.

Сын скрылся в доме.

Пурьяк подошел к городьбе, увидел, как Бессоновы таскали увесистые бревна, усмехнулся и подумал:

«И ведь счастливы, что хибару поднимают, а после гнуться на боярина будут. Хотя разве я сам не с того же начинал?

А это отец и сын, мужики здоровые. Им надо бы не лес рубить да избы ставить, а в отборном войске служить. Но это их жизнь.

Может, сходить да предложить им доски на продажу? Нет, не следует никому из местных знать, что гробовых дел мастер куда-то собрался. Да и с деньгой у этих бедолаг наверняка туго. Как уеду, пущай приходят и даром забирают доски да и все прочее, что тут останется. Коли до них местные бродяги как саранча не налетят, прознав, что я бросил свой починок».

— Козьма! — окликнула жена с крыльца.

Пурьяк повернулся.

— Ну?..

— Мне щи или суп сготовить?

— Мне все одно, лишь бы мяса побольше.

— А еще…

Пурьяку надоело пустословие жены, присущее многим женщинам, особенно накануне серьезных изменений в жизни.

— Ты делом занимайся, а не пустословь! А то оставлю тебя тут. Может, ты этого и добиваешься? Надоел я тебе?

— Господь с тобой! Несешь не пойми что, — возмутилась Любава. — Я к тебе как жена, а ты меня как собаку ненужную!..

— Ладно, я пошутил. Готовь что хочешь. И прошу, Любава, не приставай по пустякам. Ты в доме хозяйка, вот и разбирайся с делами.

— Значит, будет суп с курицей! — заявила Любава и ушла в дом.

Прошел день, наступила темнота. После полуночи пошел дождь, поначалу слабый. Потом он усилился и мог бы до утра развезти дороги, но налетел ветер и отогнал тучу за реку.

В самую глухую пору, около трех часов в лагерь отряда Савельева пришел Влас, сын Гордея Бессонова.

Князь чутко спал в наскоро поставленном шалаше, расслышал шум еще до появления дозорного, вылез из своего убежища и увидел Бессонова-младшего.

— Ты ко мне, Влас? — осведомился он.

— Извиняй, что тревожу в подобный час, князь, но недавно на починок Пурьяка приезжал человек. Он пробыл там с полчаса и покинул хутор. Кто таков, неизвестно. Мы с отцом не знаем, откуда и зачем…

Савельев не дал ему договорить:

— Это как раз и понятно. Этот человек смотрел за московскими боярами, действительно ли они дошли до Каменки. Непонятно только, почему за нами ни Пурьяк, ни Воронов никого не выслали. Ну да ладно. Ступай обратно и передай отцу, что он должен быть тут через час, до того как начнет светать.

— Только отцу?

— Тебе тоже. В доспехах, на конях.

— Понял.

— Ступай.

Савельев проводил гонца и поднял отряд.

Пока никому ничего объяснять не надо было. Князь собирался определить конкретную задачу каждому воину уже на месте, в Гиблой роще.

Ратники быстро поднялись, привели себя в порядок, облачились в доспехи.

К Савельеву подошел Горбун и спросил:

— Князь, неужто ты оставишь меня здесь, прикажешь этих лиходеев сторожить?

— Сейчас ты у леса не нужен будешь, Осип. Так что оставайся тут и охраняй Кубаря с подельниками.

— Но зачем они нам? Для следствия пригодятся?

— И для следствия, и в чем-нибудь другом. Покуда дело идет точно так, как я задумал, но ты же не хуже меня знаешь, что все стремительно может измениться. Вдруг нам тогда и потребуется Кубарь? А нет, так и хорошо.

Горбун вздохнул и сказал:

— Ты мог бы и другого человека оставить, князь.

— Осип! — Савельев повысил голос. — Это еще что за бабьи капризы? Ты ратник или стряпуха?

— Извиняй, князь, но не мое это дело, всякую нечисть охранять. Я должен быть в бою.

— А боя, Осип, и не будет, если все сложится так, как я задумал. Но все. Ты смотри за лиходеями, мне пора.

К воеводе подъехали отец и сын Бессоновы.

— Никто не видел вас, Гордей? — поинтересовался Дмитрий.

— Нет. Я в этом уверен, — ответил Бессонов. — В доме Пурьяка лучины горят, сын его по двору шастает.

— Это понятно. Ясно, почему так. Все готовы?

Ратники на конях выстроились на поляне.

— Вперед, за мной! — подал команду воевода.

Особая дружина пошла из осинника в сторону Гиблой рощи, не заметная ни от починка, ни от села.

На рассвете Баймак встретил товарищей и провел до елани, ближней к Черному лесу. Там дружинники спешились, на морды коней надели мешки, чтобы они ржаньем не спугнули разбойников.

Савельев собрал вокруг себя всех ратников. Не было только Ильдуса Агиша, несшего дозорную службу. Воевода определил каждому, где встать до условного сигнала — трели соловья и что делать после него.

Задача в принципе была несложной. Дмитрий не ожидал сюрпризов прямо сейчас. Вот далее они вполне могли появиться.

Ратники разошлись по местам, определенным князем. На восточную окраину рощи подались Кузьма Новик, Истома Уваров и Надежа Дрозд, на западную — отец и сын Бессоновы, Филат Черный. В середине вместе с Савельевым находились служивые татары, Тарас Дрога и Лукьян Балаш. Немного сзади держались Лавр Нестеров, Боян Рябой и Бажен Кулик. Уваров, Дрозд и Дрога имели при себе луки и колчаны, наполненные стрелами.

Ожидание не затянулось. Вскоре к средней тропе, ведущей в топи, подъехал на телеге Козьма Пурьяк. Он был один. Тут же зашевелились кусты, и оттуда появился Игнат Брыло.

— Приветствую тебя, Козьма! — сказал он.

— И я тебя, Игнат. Доставили груз?

— Да, с ним Фадей Долгий. Тяжелые короба! Конь с трудом тащил их. Щиты под ним прогибались.

— Главное, доставил. Где Долгий?

— Недалеко отсюда, на тропе, ждет, когда я его позову.

— Короба никто не трогал?

— Что ты, Козьма! Конечно, был искус вытащить из них пару кубков с драгоценными камнями, но я устоял.