должен был спать муж, я нашла вместо него плотный кокон. Он замер, не шевелясь.

— Рохан! — я безнадёжно закричала и села в постели.

— Что такое?! — сонно проговорил мужчина, прижимая меня к своей груди. — Это всего лишь сон, Алекса… всего лишь сон, — взволнованно шептал его голос.

Я же, сморгнув пару раз набежавшие слёзы, огляделась. Я была в своей спальне, в родном доме, без единого намёка на паутину или опасность рядом. Так отчего же вот уже вторую неделю я просыпалась с диким криком? Саймон мёртв, а я никак не могла успокоиться и начать жить дальше. Страх скользкой змеёй поселился в моей душе, и как его вытравить, я не знала.

— Пойду выпью воды, — хрипло проговорила, выпутываясь и из одеяла, и из мужских объятий, по пути одёргивая ткань тонкой ночной сорочки, что прилипла к взмокшему от страха телу.

— Я с тобой, — подорвался Рохан, но я остановила его взмахом ладони.

— Не надо. Я сама! Мне нужно самой побороть свои страхи, — шепнула, наклоняясь, чтобы поцеловать мужа в щёку.

— Ну, тогда я ещё немного вздремну, — выдохнул он, рухнув на подушки, и беззаботно отдался сну.

Рассвет только затевался, когда я медленно спускалась на кухню.

Юнг, психолог из моего мира, говорил, что с помощью сновидений бессознательное посылает важные сообщения сознанию. В течение дня мы получаем много информации, которую не успеваем обрабатывать или не обращаем на неё внимание, но всё это откладывается у нас в голове. Мне нужно просто подобрать шифр к языку моего бессознательного, чтобы понять, о чём оно кричит через сны. А оно у меня явно не тихое и скромное, а громко орущее… вот только подобрать ключ никак не получалось.

Я понимала, что у меня посттравматическое стрессовое расстройство, и понадобится время, чтобы побороть его. Даже записалась на приём к менталисту, которого посоветовал Рош.

Он, кстати, был чрезвычайно внимателен, посетив меня. Принесённые им цветы (аромат которых имел успокаивающие свойства) до сих пор стояли на кухне, а запись к одному из лучших лекарей-менталистов была назначена на ближайшую неделю, а не через год.

Шлёпанье босых ступней по деревянному полу громко разносилось по спящему дому. Я не стала включать артефакты и поэтому ходила по кухне в лёгком фиолетовом свете, льющемся из окна.

Прикоснувшись пальцами к хрупким белоснежным лепесткам, что казались фиолетовыми в свете Морены, я вдохнула тонкий свежий аромат. Когда прикрыла глаза, на мгновение показалось, что страхи исчезли, а я бегу по поляне, залитой солнечным светом, где на расстеленном пледе сидит мама, раскладывая припасённые дома бутерброды. Казалось, ещё немного, я добегу и рухну около неё, потянусь за бутылкой домашнего компота, а после, прикусив травинку, улягусь ей на колени. Она будет медленно перебирать мои волосы и попивать сладкое красное вино из захваченного из дома хрустального фужера, а я же буду вглядываться в плывущие облака, угадывая знакомые фигуры.

Улыбка ярко сверкала на моих губах, когда, наконец распахнув глаза, я потянулась за стаканом, что специально с вечера оставила на кухонном островке. Вот только Рохан его убрал. Со вздохом, в темноте я возила пальцами по столешнице и не находила искомое.

— Вот бы немного света…

К моему удивлению, на ладони вспыхнул тусклый огонёк, озадачив меня. Я не мигая смотрела на него и, казалось, даже забыла, как дышать, а после вздрогнула, скидывая огонь с руки.

Засуетившись, я не поняла, куда он пропал, а после пяти минут мучительных размышлений пришла к неутешительному выводу… Галлюцинации — один из признаков расстройства.

К тому моменту, когда я всё-таки выпила стакан воды, утро вступило в свои права. Расположившись на диване в гостиной, я не спешила в постель. Никакого желания отдавать своё сознание на растерзание страхам и новым загадкам у меня не было, а потому я взяла книгу, которую ещё не читала. Это было короткое издание родоведения в империи драконов.

Всего на данный момент в государстве насчитывалось восемнадцать родов, трое из которых находятся на грани исчезновения. Ещё четыре главы были помечены печатью смерти — вымершие рода; и ещё семь глав включали в себя только пустые страницы. Вспомнив, что Шэннон говорила про забытые рода, сделала неутешительный вывод, что это их место, и их немало. А ведь это значит, что они покушались на императоров… желание власти сводит с ума и не доводит до добра. Я не оправдывала императора, хотя мне и было дико, что за ошибки парочки драконов, что находились у руля, расплачивался поголовно весь род, хотя, опять-таки, их история скрыта, и вполне возможно, что они заслужили забвения.

— Что читает моя прекрасная жена с утра пораньше? — шепнул Рохан, заставив меня вздрогнуть от неожиданности и резко захлопнуть книгу.

— Рохан! — вскрикнула я. — Ты меня напугал, — обиженно уставилась в его смеющиеся глаза, — я к таким шуткам ещё не готова!

— Ну прости, — состроив виноватое выражение лица, он потянулся к моим губам за поцелуем, — родоведение с утра, оказывается, может быть весьма и весьма возбуждающе… меня завораживает твой пытливый ум, — говорил он, смешивая слова с поцелуями.

Лёгкие касания становились всё более и более настойчивыми, а его руки медленно ползли по моим плечам, беря их в плен.

За последние дни близости между нами не было, я была не настроена, а он терпелив. И, видно, сегодня его долготерпение кончилось, ведь он настойчиво брал в плен мои губы, не давая и малейшей надежды на отступление.

Мне было приятно, его объятия дарили тепло и надежду, оттого я сама ответила ему, позволяя увлечь меня и разжечь во мне огонь.

Страхи не должны контролировать мою жизнь. Моя жизнь — только моя! Нельзя, чтобы Саймон сломал меня после своей смерти!

Распаляя себя этими нерадостными мыслями, я резко дёрнула с плеч Рохана рубашку и опрокинула его на диван.

Быть покорной я не желала, потому брала инициативу в свои руки.

Очерчивая ладонями его грудные мышцы, я прокладывала дорожку из горячих поцелуев по его шее, туда, где громко билось сердце. Я чувствовала, как оно ускоряло ход, а моё уверенно следовало за ним. Страсть закипала в крови, толкая на более дерзкие действия.

Я хотела чувствовать, что жива, наслаждаться жизнью и брать от неё всё!

Мне не нужны были долгие прелюдии и сомнения, я выкинула всё из головы, отдаваясь моменту. Рохан же словно уловил моё настроение; он предугадывал каждое движение, при этом позволяя руководить процессом и задавать ритм.

Когда я, уставшая, рухнула на его грудь, сердце бешено колотилось в груди, а тело было покрыто испариной.