– Негусто, – озадаченно сказал он и решил уже захлопнуть холодильник, но тут – о спасение! – взгляд его упал на отделение для овощей, где сиротливо лежали несколько скукоженных луковиц. – Soupe a l’oignon, parisienne! – радостно завопил Михаил, выхватывая одну луковицу из ячейки и нежно целуя ее облезлую шкурку. Крюгер тогда еще не знал, чем отплатит ему луковица за такое нежное отношение.

Когда Соня вернулась домой, она застала Михаила рыдающим над кастрюлькой с булькающей ароматной жидкостью.

– Что ты делаешь? – потрясенно оглядывая Крюгера с ног до головы, спросила Сонечка.

– Готовлю луковый суп по-парижски, будь он неладен, – размазывая совсем даже не скупые мужские слезы рукавом Сониного халата, сообщил Крюгер.

– А почему ты плачешь? – испуганно спросила Соня.

– Из-за тебя, Сонечка, – всхлипнул Михаил, – я ведь так тебя обидел, дорогая! Прости меня. Кушать хочешь? Ужин уже готов. Правда, я не знаю, любишь ли ты луковый суп?

– Я просто обожаю луковый суп по-парижски, – улыбнулась Соня и уселась за стол. Она, конечно же, простила Михаила, потому что не простить мужчину в шелковом женском халате и ситцевом фартуке – просто невозможно, тем более, если он рыдает над кастрюлей с супом, который приготовил сам, несмотря на страшные мучения. – И вот еще что, – добавила она, сглотнув слюнки, – я съездила не зря. Медицинской карты Алины у меня нет, но она нам и не нужна. Мне удалось очень мило пообщаться с ее лечащим врачом, кстати, с тебя сто баксов, – именно столько я отдала за информацию о девушке.

– Тебе удалось узнать, какие хронические заболевания имеются у Алины? – заинтересованно спросил Михаил, разливая суп по тарелкам.

– Удалось, Миша. Оказывается, Алина Репина – инвалид!

– Инвалид! – ошарашенно воскликнул Крюгер, чуть не уронив тарелку на пол.

– Да, дорогой. Она, как сейчас принято говорить, «исключительный ребенок» или «ребенок с особыми потребностями».

– Что значит – с «особыми потребностями»? – не понял Крюгер. – Она что, лежачий инвалид?!

– Ты тарелку-то ставь, ставь на стол, Мишенька, – ласково сказала Соня, – а то ненароком уронишь, после того как я тебе все объясню. Поставил? Вот и молодец. А теперь сядь. «Ребенок с особыми потребностями» – это олигофрен. Я понятно объяснила, Мишенька?

– Божий ребенок, господи! – потрясенно выдохнул Михаил, когда к нему вернулась способность говорить. – Вот что она имела в виду, когда говорила о девочке – божий человек, так в старину называли сумасшедших!

– Кто?

– Бабка Клава, когда я сообщил, что, по имеющимся у меня данным, Алина занимается проституцией. Неужели Наталья Лемешева использует не совсем нормальную девочку в таких ужасных целях!

– Да с чего ты взял, что девочка занимается этим древним ремеслом?

– А чем она может еще заниматься, если к ней мужики толпами валят – мне так старуха на станции сказала! Знаешь, сейчас ведь извращенцев полно, любителей уродцев. Похоже, Наталья Лемешева это просекла и поставила дело «на поток». Мерзость какая! Бедная девочка! Но теперь, по крайней мере, мы точно знаем, что она не может быть Юлией Качалиной.

– Не знаю, почему ты вдруг решил, что Алина – урод? Внешне она вполне нормальная девушка, только ведет себя как маленький ребенок. У олигофрении три разные степени выраженности. Так вот, у Алины легкая форма – это мне врач объяснила. Поэтому это заболевание не сразу и распознали, хотя в принципе диагноз ставится до трех лет.

– Значит, Наталья Лемешева узнала о заболевании Алины только после того, как получила опекунство?

– Да. Но она, похоже, тоже с приветом большим – видно, после пожара свихнулась. Еще бы – лишиться лица в прямом смысле этого слова! Бедная баба – врачиха сказала мне, что, когда она Лемешеву увидела, чуть сознание не потеряла от ужаса. У нее вместо лица жуткое месиво было – в общем, зрелище не для слабонервных. Так вот, после того, как ребенку поставили этот диагноз, Лемешева больше в поликлинике не появлялась – не поверила заключению и обиделась. Несколько раз врачи пытались силой девочку на диспансеризацию забрать. Приходили, стучали, грозили – все было бесполезно. Карту они ведут «от балды», потому что, если в вышестоящих инстанциях выяснится, что девочку не наблюдают, то у них будут большие неприятности.

– Если Лемешева не верит в диагноз, значит, вряд ли стоит разыскивать их в каком-нибудь неврологическом санатории или центре. Где же их тогда искать?

– Понятия не имею, – устало вздохнула Соня, – может, действительно в каком-нибудь притоне? Лемешева не могла устроиться на работу из-за своего уродства, легко могла девочку вынуждать этим делом заниматься, чтобы было на что жить. Только если это так, найти их будет не так-то просто – ведь в «желтых страницах» телефоны и адреса подобных заведений пока не указывают, – Сонечка сладко зевнула, потянулась и игриво посмотрела на Михаила. – А ты знаешь, супчик очень вкусный. Рецепт дашь?

– Все очень просто, Сонечка, – довольный похвалой, просиял Крюгер. – Запоминай. Три стакана порезанного кубиками репчатого лука, будь он неладен, три ложки сливочного масла, немного муки, бульонные кубики, сыр, белый хлеб, черный перец, лавровый лист и соль по вкусу. Подобный набор продуктов есть почти у каждой хозяйки.

– Даже такой непутевой, как я, – рассмеялась Соня и вновь сладко зевнула. – Так, с ингредиентами разобрались. Но, если не возражаешь, о том, что со всем этим делать, ты расскажешь мне завтра. Уже поздно, не находишь? Нам пора ложиться спать.

– Иди, отдыхай. Я помою посуду и уберу со стола, – вскочив со своего места, воодушевленно сказал Крюгер и бросился к раковине.

– Спасибо, – сухо поблагодарила Соня, улыбнулась немного расстроенно и вышла из кухни.

Она рассчитывала, что Михаил немедленно присоединится к ней, но, судя по всему, Крюгер увлекся ролью домохозяйки и не заметил намека и легкого кокетства в ее словах. Так думала Соня, укладываясь в постель. Но Михаил думал иначе: он все прекрасно понял, мало того, работа посудомойщика его совсем не прельщала, но еще сильнее его не прельщала перспектива оказаться в данную минуту с Сонечкой в одной постельке. Соня больше не волновала и не возбуждала его – она раздражала своей покорностью и всепрощением. Нормальная женщина не тряслась бы в истерике, а треснула бы его по морде, расцарапала бы ему лицо, выставила вон! И хотя он был рад, что Соня простила его и не пришлось искать новое пристанище, но Михаил Крюгер был серьезно разочарован. И потом, Соня не дослушала рецепт его фирменного супа до конца! Истинная женщина ничего подобного себе не позволила бы, с остервенением соскабливая ножом прилипший сыр со стенок кастрюльки, обиженно решил Михаил, домыл посуду, выключил воду, убрал со стола, выкурил сигарету, намеренно оттягивая время, умылся и на цыпочках вошел в спальню.

Сонечка лежала поверх одеяла в одном белье и призывно смотрела на него.

– Я передумала спать, – жеманно сообщила она и погладила себя по бедру. – Было бы большим свинством с моей стороны не отблагодарить тебя по достоинству за твой удивительный кулинарный талант, Мишенька. Я испытала такое наслаждение, вкусив твой волшебный суп, что просто не могу уснуть!