«А она вроде ничего так», – по-новому взглянув на Сонечку, подумал Крюгер, в мгновенье ока избавился от одежды и оказался рядом с женщиной, покорно ожидая от нее заслуженной благодарности.

Она уснула первая, а он долго смотрел на ее спокойное умиротворенное лицо и потрясенно пытался осмыслить – что же произошло несколько мгновений назад? Их первая ночь после расставания была сумбурной, скомканной и скупой, слишком много было выпито, слишком много слов было сказано – неловкое прошлое мешало расслабиться. Но сегодня Сонечка поразила его. Она вела себя непредсказуемо, играла с ним в кошки-мышки, дразнила, доводила его до пика возбуждения и, когда он уже был готов к разрядке – ускользала. Он терялся, злился, но, черт возьми, ее игра нравилась ему! Ничего подобного он не испытывал ни с одной женщиной. Возможно, именно такую партнершу он искал всю свою жизнь, думал Михаил, и вот наконец нашел в лице женщины, которую, казалось, знал наизусть, но так и не оценил и с легкостью оставил много лет назад, променяв ее безграничную любовь на сытую и свободную жизнь в другой стране. Ему было невыносимо стыдно за свой поступок. «Девочка-тень», так называл он ее когда-то, затуманила его мозги и оказалась далеко не так проста, как он всегда считал. Хотя, возможно, у Сонечки были хорошие учителя по этому деликатному предмету, предположил он не без ревности, но вскоре сам же опровергал эту неприятную версию. Михаил знал, что даже самые опытные инструкторы, к коим он себя не без гордости относил, не в состоянии обучить женщину интуиции, чувственности и сексуальности в постели. Все эти тонкие материи заложены в женщине при рождении. Неужели он был так слеп и не заметил этого много лет назад? Чем больше он думал о Соне, тем сильнее раздражался. В голове его вдруг все перевернулось и встало вверх тормашками. Ему стало казаться, что Соня нарочно водила его за нос, тщательно скрывая от него истинность своей натуры. Нет, он ни в чем не был виноват перед ней. Не мог он проглядеть ее много лет назад, никак не мог! Просто Соня не пожелала раскрыться перед ним до конца, схитрила, и именно поэтому он без сожаления ее оставил.

– Жалкая обманщица! – с презрением прошептал он и закрыл глаза. Засыпая, он почти ненавидел ее, эту светловолосую женщину, утомленную и растрепанную от его жарких объятий и страстных поцелуев, женщину, которая всего несколько минут назад довела его до пика наслаждения и свела с ума.

Он проснулся ближе к полудню, бодрый, свежий и равнодушный. Голова его была пуста – без обид, ненависти, страсти и прочих глупостей. Ночные путаные мысли и терзания – теперь, на фоне сегодняшнего яркого морозного дня, слепящего глаза зимним солнцем и искрящимся снегом, – казались ему чем-то невероятным и бессмысленным. Копаться в тонкостях Сониной личности и души ему больше не хотелось. Прошлое и настоящее он решил оставить в покое и как следует подумать о будущем, своем будущем, которое на данный момент не сулило ему ничего хорошего.

Дружески поцеловав Соню в щеку – сориться с женщиной он не собирался, ведь только она одна могла помочь ему спастись, – Михаил встал и, весело насвистывая, направился в душ.

Как несправедлива жизнь, думал майор Анин, с грустью разглядывая мутный осадок на дне своей рабочей керамической кружки, украшенной божьими коровками и разноцветными бабочками. Влив в себя остатки приторной смеси, Анин тяжело вздохнул и встряхнул для убедительности жестяную банку «Нескафе» – ни звука. Кофе кончился. Разодранная пачка со слоном тоже оказалась пуста, и этот печальный факт вырвал из его души очередной удручающий вздох – чай кончился тоже! Денег на кофе и чай не было, и на этот раз Сергей Петрович даже не удосужился проверить данное утверждение – он это прекрасно знал. Полная безнадега! Утолить жажду и взбодриться – нечем и не на что. Но даже это ужасное стечение обстоятельств было мелочью по сравнению с тем, как незаслуженно с ним обошлась его жена. Семейная жизнь Анина стремительно катилась под откос. Но почему? За что? В чем он, собственно, провинился? «Что только надо этой мегере для счастья?!» – с тревогой задавал он себе вопрос, на который не находил ответа. Пока не находил. Мысли разбегались, сосредоточиться не получалось, и тут в памяти отчетливо всплыл эпизод последней ссоры с женой, ее лицо, полное негодования, обида, злость и тапочки, которые он по дурости сунул в сумку, когда в шутку собирался покинуть супругу, тапочки с дыркой в районе большого пальца, страшные, как атомная война, и удобные, как сиденье «шестисотого» «Мерседеса». Воспоминание о ссоре и тапках, символе домашнего очага, расстроили Анина окончательно. Но Сергей Петрович недаром носил звание майора и являлся старшим следователем прокуратуры. Анализ был его коньком, и тщательный разбор семейной драмы привел майора к удручающей мысли, что он сам был виноват в том, что его так бесчеловечно выставили вон из дома. «Тапки!» – с ужасом осознал он. Тапки были истинной причиной его несчастья. И зачем он сунул их в сумку? Ведь именно это привело его жену в бешенство, и она бросилась звонить маме. Какой же он был дурак! На глаза Анина навернулись слезы отчаяния, он бросился к сумке, вытащил любимые тапки и решительно направился в туалет, чтобы выкинуть, к чертовой матери, в помойное ведро виновников последней ссоры с женой. Не успел Анин выйти из кабинета, как в дверях столкнулся с криминалистом Левченко, который явно направлялся к нему.

– Сергей Петрович, а чего это у вас? – разглядывая прижатую к груди потрепанную пару домашней обуви, спросил криминалист.

– Улика! – от неожиданности брякнул Анин, слишком громко и слишком взволнованно.

– А-а… – задумчиво протянул Левченко, но, к счастью, уточнять ничего не стал и затолкал Анина обратно в кабинет. – Вот, – усадив майора на стул, многозначительно сообщил Георгий и сунул под нос следователю бумагу. – От баллистиков тебе привет. Короче – сюрпрайз, блин. Во-первых, по трем убийствам все подтвердилось. Но это пока цветочки. Пистолетик, найденный в номере у Крюгера, проходит еще по одному делу!

– Еще один труп? – испугался Анин. – Четвертый?

– Да, но ты не пугайся так, все гораздо хуже, чем ты можешь себе представить.

– Спасибо, утешил, – с издевкой поблагодарил Сергей Петрович и сунул тапки под стол.

– Не за что, – улыбнулся Жора. – Короче, рассказываю. В 1987 году, то бишь, хрен знает сколько лет назад, из этого пистолета грохнули одного криминального товарища, дело так и не раскрыли. Придется тебе в прошлом основательно поковыряться и выяснить, каким образом пистолетик ТТ, засвеченный много лет назад, всплыл в настоящем. Желаю удачи и отчаливаю – работы полно. Кстати, кофейку не одолжишь? Пить очень хочется.

– Водички хлебни, она лучше жажду утоляет, – буркнул следователь и, потеряв интерес к криминалисту, погрузился в изучение составленных экспертами заключений.

Имя убитого сразу всплыло в памяти, и Сергей Петрович округлил глаза. Николай Иванович Савельев по кличке Сова, личность по-своему легендарная, оставившая серьезный след в истории криминального мира и в его собственной жизни. Память вернула Анина на много лет назад, в то время, когда, будучи еще молодым и неопытным опером убойного отдела, он возомнил себя всемогущим сыщиком и, воспылав желанием распутать задвинутое начальством темное дело об убийстве одной почтенной дамы, директрисы ювелирного магазина, повешенной у себя в квартире, чуть было не лишился головы, слишком поздно сообразив, во что ввязался. После выписки из больницы, куда его доставили из собственного подъезда с диагнозом: перелом четырех ребер и открытая черепно-мозговая травма, в кабинете начальника ему популярно объяснили, чтобы он не совал свой нос туда, куда не следует. Дело списали на самоубийство и перевели Анина в другой отдел. Ситуация изменилась спустя пару лет, незадолго до убийства Савельева: на Колю Сову была организована настоящая охота, с кресел слетели высокие чины милицейского начальства, уличенные в коррупции, которые активно способствовали и прикрывали криминальный бизнес Николая, но Савельева так и не удалось прижать к стене. Операции проводились под грифом «Совершенно секретно», и Анин узнал об этой истории случайно, спустя много лет, копаясь в архивах по другому делу. Теперь же ему предстояло вновь совершить экскурс в прошлое и, по странному стечению обстоятельств, взяться за расследование убийства человека, который когда-то давно круто изменил его жизнь и развеял иллюзии о неподкупности правосудия и закона. Естественно, по прошествии длительного промежутка времени найти человека, лишившего жизни Колю Савельева, было практически невозможно, но в деле должны были быть подозреваемые и свидетели, имена которых могли промелькнуть по последним трем убийствам. Именно на это Сергей Петрович и рассчитывал, полагая, что недавние трагические события имеют с прошлым тесную связь. Ведь не просто же так пистолет, из которого застрелили Колю Сову, всплыл вновь в руках исполнителя новых кровавых преступлений! Где и у кого хранился он все эти годы? Почему им воспользовались только сейчас? Анину предстояла серьезная аналитическая работа, и, чтобы не терять драгоценных минут, он не стал запрашивать дело, а сам поехал в архив.