Напиться и выговориться – это не метод?

Ну и наплевать! Зато на душе сразу легче. Рид говорил, Симон слушал, и когда маркиз допился до беспамятства, только сочувственно покачал головой. Какое уж тут осуждение?

Перенести на кушетку, укрыть потеплее и пусть спит прямо здесь. Да, и сапоги снять. Торнейский еще придет в себя. Ему просто очень серьезно досталось. Пусть отдохнет.

Сон лечит. Это Симон точно знал. Пусть маркиз отдохнет.

Аллодия, Аланея

На улицу Могильщиков Сарет шел, особо и не скрываясь. А чего – или кого ему бояться? Господин сказал, там никого не будет.

Сказалась бабская привычка не говорить одному любовнику о другом. Ластара молчала про Вереша, прекрасно понимая – делить любовницу, к примеру, с принцем, господину еще возможно. А с обычным парнем из соседнего дома?

Да никогда.

Потому Ластара и помалкивала, и не рассказывала про Вереша, и говорила, что просто нанимает слуг на конкретную работу, а постоянных не держит. Да Вереш и не был слугой.

Другом, компаньоном – да, но не слугой.

Сарет и не знал. И его господин не знал.

А Вереш был дома. И ждал свою подругу.

Когда кто-то взошел на крыльцо, он не удивился. И даже хотел открыть дверь, как мужчина постучится, но тот не стучал. Достал из кармана связку ключей… ключей Ласти!

Вереш сразу это понял. Никому другому они ключи не давали, это их дом, их сердце, их дело. Но – вот? Кто-то явился? Кто-то чужой, посторонний…

И идет он спокойно, а это может значить лишь одно – Ласти ничего не сказала. Значит…

Либо она в плену, либо… мертва.

Сердце пропустило удар.

Ах, Ласти, Ласти! Предупреждал же дурочку! Но предаваться отчаянию было некогда. Враг уже двигался по коридору. И тут Вереша такое бешенство взяло!

«Ах ты, сука!!!

Ну хоть одного, но я удавлю!!!»

Сарет как раз двигался по коридору, испытывая весьма неприятные чувства. Хорошо Вереш с Ластарой поработали над декорациями, это Матильде после «пещеры ужасов» и голливудских фильмов вольно было смеяться, а местным было реально страшно. Даже Сарету, который ничего не боялся.

И зря.

Не бывает коридора без дверей.

Вереш выскользнул, словно тень, он-то знал и где половицы скрипят, и как полотно придержать, и вышел как раз за спиной Сарета. Благо слуга шел медленно, осторожно нащупывая путь и отводя паутину.

Удавка плотно легла ему на горло.

Сарет попробовал опрокинуться назад, просунуть под нее пальцы, но Вереш тоже был не лыком шит. Удавка перекручена так, что опрокидывайся, не опрокидывайся… они просто упали вместе. А поскольку Вереш все плотнее затягивал удавку, а Сарет активно сопротивлялся, кислород у слуги закончился быстро…

Сарет Корм потерял сознание.

Не навсегда, увы. Он пришел в себя буквально через десять минут, оттого, что ему в лицо выплеснули малым не чайник с кипятком.

Вскрикнул, дернулся, но Вереш вязал на совесть. Это вам не дешевые фильмы, в которых герой то перетирает веревку, то перегрызает, если от таких вязок не освободить – до смерти долежишь, как ни дергайся. Корм запаниковал, но тут прозвучал простой вопрос:

– Ты сюда тоже грабить полез?

Сарет мгновенно успокоился.

Ах, так он ночного вора спугнул? А, ну дело житейское.

– Нет, я за перстнем. В верхнем ящике стола, отдай мне, а остальное твое. Еще и доплатить могу, если что.

Вереш прищурился.

– Тебя хозяйка, что ли, прислала? За колечком?

Чего ему стоили и невозмутимость, и спокойный тон – знал только он сам. Но что-то подсказывало ему, что пытки этот хищник выдержит. Еще и орать начнет, а привлекать внимание никак нельзя, нет…

Сарет хмыкнул.

– Хозяин.

– Тут же вроде баба была?

– Да сплыла.

– Сдохла, что ли? – порадовался Вереш. – Можно брать, что захочу?

Сарет кивнул:

– Бери. Сам тело в море кинул, так что никто возражать не будет.

Надо бы расспросить как, что, но силы у Вереша кончились.

– Никто?

Сарет почувствовал неладное, уже открыл рот – закричать, поднять тревогу, да что угодно… не успел.

По иронии судьбы Вереш ударил так же, как и любовник – несчастную Ластару. Под кадык, в ямочку между ключицами. Очень уж удобно – сверху вниз.

Сарет и дернуться не успел – и обмяк.

Вереш плюнул на него сверху. А потом упал на колени – и разрыдался.

«Ласти, ах, дурочка, как же ты так? Ласти… предупреждал, говорил, уговаривал, умолял… Ласти…

Подожди! Я еще отомщу за тебя!»

Вереш отлично понимал, что это – исполнитель. А вот заказчик…

Вот до кого он доберется! Только не сам, нет, не сам. А вот кто?

Это следовало хорошенько обдумать.

Не прошло и часа, как на улице Могильщиков закричали. Вереш, не желая возиться, просто поджег дом, и тот полыхнул от подвала до чердака. Масла Трипсу жалко не было, дома – тоже.

Ластары нет.

Да гори оно все гаром! Пропади пожаром!

Самое важное – письмо, перстни, деньги, – он все забрал с собой. А остальное… нужно ли оно ему?

Нет. Только Ластара, а ее нет. И уже не будет. Вереш это сразу понял, тот подонок не лгал. И тянет в груди ледяная пустота вместо сердца.

«Ласти, любимая…

Я отплачу за тебя, обещаю».

Аллодия, Равель

Похмелья у Рида, считай, и не было. Вино оказалось на редкость хорошим. Так что к завтраку маркиз вышел довольным и счастливым. Симон тоже был вполне доволен и болтал обо всем на свете.

– Скажите, маркиз, а ваша невеста?..

– Шарлиз Ролейнская отправится обратно к отцу.

Симон сочувственно покивал:

– Да, ее плен у степняков… печально, очень печально.

Рид кивнул, занятый разделкой яичницы.

– Представляю, что ждет несчастного ребенка.

– Ребенка? – подавился колбасой Рид.

Симон подавился в ответ.

– Маркиз, вы не…

– Она – беременна?

– Д-да…

– Восьмилапый!!!

Рид ругался долго и изобретательно. А потом махнул рукой и решил посоветоваться.

– Если она беременна, то только от кагана.

Настала очередь Симона ругаться. Теперь об отъезде Шарлиз и речи не было. Но… что с ней делать-то?