Было весело вместе украшать елку. Оба пребывали в прекрасном настроении и с удовольствием болтали друг с другом. Блейз – в джинсах и старой фланелевой рубашке, Саймон – в фуфайке с эмблемой Гарварда, которую он иногда надевал по выходным. Он едва успел поставить на кухонный стол две кружки с горячим шоколадом, как столкнулся с Блейз. В руках у нее был пакет с пастилой – Блейз собиралась добавить ее в горячий шоколад. Правда, вместо этого она сунула одну пастилку в рот Саймону. Тот рассмеялся и, обхватив Блейз за талию, привлек к себе и посмотрел в глаза.

Было слышно, как в гостиной поет Салима. Она пробудет с Лючанной еще два часа, а значит, не войдет сюда и не застанет их вместе. Саймон прожевал пастилку и поцеловал Блейз. Та кинула пакет на стол и обхватила Саймона руками за шею. Их губы слились в страстном поцелуе. Внезапно на обоих нахлынула столь сильная страсть, что они оказались не в силах владеть своими чувствами.

Они никак не могли насытиться друг другом. Его руки скользнули под старую фланелевую рубашку, ее – под его фуфайку с эмблемой Гарварда. Тела обоих были гладкими и приятными. Руки исследовали каждый квадратный дюйм кожи. Казалось, их поцелуй продлится вечно, но в конце концов оба начали задыхаться.

На этот раз обоим стало понятно: ничто не в силах встать на пути их страсти. Не говоря ни слова, они направились в комнату Блейз. Она молча замкнула дверь, и Саймон проследовал за ней в спальню.

Они тотчас принялись срывать с себя одежду, после чего нырнули в кровать и в декабрьских сумерках, пока за окном падал снег, отдались в объятия страсти. Эта страсть была столь велика, что им не хватало дыхания. Впрочем, уже через несколько минут волна сладкого безумия откатилась. Они лежали, глядя друг на друга, в огромной постели, которая внезапно стала общей.

– Господи, что мы наделали! – прошептала Блейз. Она все еще не пришла в себя и жадно хватала ртом воздух. Ее взгляд, полный бесконечной нежности, был устремлен на Саймона.

– А я ни о чем не жалею, Блейз, – чуть хрипло произнес он в ответ. – Думаю, что и ты тоже. Я так хотел тебя, и я так тебя люблю.

Все произошло так быстро, что они забыли про презерватив. Блейз уже давно не принимала таблетки. Впрочем, шансы забеременеть были крайне малы.

– Я тебя тоже люблю, – ответила она, вновь обнимая Саймона за шею и притягивая к себе, чтобы поцеловать. Запах их страсти густо висел в воздухе. Саймон тоже обнял ее, и Блейз закрыла глаза. Боже, как же ей хорошо с ним!

– Все правильно, Блейз, – негромко произнес он. – Все правильно для нас с тобой. Может, кому-то это и покажется неправильным, но только не мне. Кроме тебя, мне ничего не нужно.

Она мысленно молила о том, чтобы сказанное им было правдой, чтобы им всегда было хорошо друг с другом – так, как им хорошо сейчас. Ей не хотелось его огорчать, равно как не хотелось, чтобы он огорчал ее.

– Ты для меня все на свете, – прошептала она в ответ. Они лежали бок о бок, глядя, как за окном падает снег. Блейз точно знала: эти волшебные мгновения она запомнит на всю жизнь.

Они еще какое-то время наслаждались близостью тел, но затем нехотя встали: музыкальный урок Салимы подходил к концу. Оба приняли душ в ванной комнате Блейз и уже были готовы выйти из спальни. Неожиданно Саймон рассмеялся.

– Что смешного? – не поняла Блейз.

– Ты наизнанку надела рубашку. Лучше переоденься. Салима чувствует такие вещи.

Оба знали: теперь им следует быть осторожными. Пусть какое-то время никто ни о чем не догадывается, пока оба не убедятся в искренности своих чувств. Все было столь ново, столь неожиданно, и они хотели сохранить свои новые отношения в тайне – пусть лишь на какое-то время.

Блейз сняла рубашку и надела ее заново. Саймон не спускал с Блейз восхищенного взгляда. Оба ощущали себя как никогда счастливыми. Блейз даже решила, что ей не стоит переживать по поводу его желания иметь детей. И даже по поводу Меган. Теперь они принадлежат друг другу, и этого достаточно.

Саймон вернулся в кухню первым, Блейз – через несколько минут после него. Он вылил остывший горячий шоколад, который они так и не выпили по причине охватившей их страсти, зато открыл бутылку вина. Как только Блейз вошла в кухню, Саймон протянул ей бокал. Она радостно улыбнулась.

– Празднуем? – шепотом поинтересовалась она. Саймон улыбнулся и кивнул. Им было что праздновать. Внезапно у них появилась общая жизнь.

Теперь, когда они наконец уступили страсти, все слегка изменилось. Они стали ближе друг к другу, даже если не говорили этого вслух. Они смотрели друг на друга и понимали, что это значит. Они при первой же возможности оказывались рядом, обменивались поцелуями, соприкасались плечами, гладили друг друга по щеке или тайком пожимали руку. Вечером, после того как Блейз в очередной раз убедилась, что Салима спит, Саймон прокрался к Блейз в спальню и оставался в ее постели всю ночь, пока Блейз не поднялась в четыре утра.

После этого он вернулся в свою комнату. Правда, перед этим успел приготовить кофе. Блейз тем временем просмотрела газеты.

И так было теперь каждую ночь – он приходил к ней, они предавались страсти, после чего умиротворенно засыпали в объятиях друг друга. Правда, при Салиме они старались не выдать своих чувств, чтобы она ни о чем не догадалась. Пусть это пока будет их тайной.

– Я не собираюсь хранить этот секрет вечно, – заверила Блейз Саймона. – Нам обоим требуется время. Мы должны быть готовы к тому, что скажут другие, когда об этом узнают. Но пока лишняя головная боль нам ни к чему.

Он был полностью с ней согласен. Открыто заявить о своих отношения – значит привлечь к себе всеобщее внимание, к чему оба были совершенно не готовы. Не хотелось, чтобы их идиллию что-то испортило. Пока что это действительно была идиллия.

Несмотря на клокотавшую в них страсть, Салима, похоже, ничего не замечала. Лишь пару раз, когда они молча смотрели друг другу в глаза, она спросила, что происходит, почему это вдруг стало так тихо. Впрочем, ей и в голову не пришло, что между матерью и ее наставником могут быть близкие отношения. А вот мать Саймона, с ее удивительным шестым чувством, похоже, тотчас же обо всем догадалась. Он понятия не имел, откуда и как. Но Изабель вновь обвинила его, что он крутит роман с Блейз. Саймон лишь виновато отнекивался.

– И как поживает твоя драгоценная нанимательница? – довольно язвительно осведомилась Изабель Уорд уже буквально на следующий день после того, как Саймон и Блейз впервые отдались друг другу.

– С ней все в порядке, – уклончиво ответил Саймон, не подавая виду, что уловил нотки подозрения в ее голосе.

– Она положила на тебя глаз, – прокурорским тоном добавила мать, чем рассердила сына еще больше.

– Мама, прошу тебя, прекрати. Она – деловая женщина. У нас нет времени даже на то, чтобы поговорить друг с другом. Готов поспорить, что за ней увиваются миллионы мужчин, которым я даже в подметки не гожусь.

– Зато ты молод, и она к тебе неравнодушна. Она не прочь завести с тобой роман. Чтобы покрутить-покрутить и бросить, как ненужную вещь.