Мэри Трамп

Я часто жертвую деньги на всевозможные нужды, не делая из этого особой шумихи, и полагаю, что унаследовал эту черту от матери. Если вы знамениты и щедро жертвуете на виду у людей, то количество просьб о помощи – начиная от постройки воздушного шара и заканчивая обучением в колледже – будет исчисляться десятками тысяч. Это достаточный аргумент, чтобы проявлять некоторую скрытность в вопросе благотворительности.

Нашу семью постигла потеря, когда в возрасте 42 лет умер мой старший брат Фред. Это было для нас тяжелым ударом, особенно для родителей. Терять ребенка всегда тяжело, сколько бы лет ему ни было. Это всегда шок, который остается на всю жизнь. Именно тогда я понял всю ценность жизни и твердо решил, что сделаю все возможное, чтобы я и окружающие меня близкие люди были счастливы. Это был один из решающих моментов моей жизни, одна из причин, почему я стал таким, какой есть.

После этой ужасной потери я ощутил небывалую близость с родителями и ответственность за их благосостояние и счастье. Да, мне было тяжело, но им еще тяжелее.

Моя мать была очень набожна и всегда жила по законам веры. Она была сильным и в то же время очень мягким и скромным человеком. Она не раздумывая отдавала людям все, что у нее было. Мать была для меня хорошим примером и в детстве, и в зрелом возрасте, и у меня есть все основания отзываться о ней с такой восторженностью.

Совет моей матери был простым, но мудрым. Он затрагивает самую суть вещей и позволяет мне оставаться сосредоточенным и уравновешенным: «Уповай на Бога и верь в себя». Лучшего совета и не пожелаешь.

Дональд с родителями Мэри и Фредом Трамп в период обучения в Нью-Йоркской Военной Академии. 1964 год

Ваш ответ

Чему вы научились у своей матери? Если вы считаете, что мать не являлась для вас положительным примером в жизни, опишите другую женщину, которая оказала на вас большое влияние.

__________

__________

__________

Говорят, что дети сапожника всегда ходят без сапог. В моем случае эта поговорка должна была звучать следующим образом: «Ребенок суперинтенданта по вопросам образования ходит без мозгов». Несмотря на то что мой отец возглавлял систему образования, я дважды заваливал экзамены в школе, и оба раза по английскому языку, потому что не умел грамотно писать. Отец, видимо, немало удивлялся тому обстоятельству, что его сын самый тупой в классе.

Несмотря на плохие оценки, я сумел окончить школу и получить направление конгресса в Военно-морскую академию и Академию торгового флота США. Правда, средний балл был низким, но я удачно прошел тест и был хорошим футболистом, что сыграло свою роль при зачислении. Я выбрал Академию торгового флота в Кингс-Пойнте, потому что в торговом флоте зарплата была намного выше, чем у выпускников Военно-морской академии. В 1965 году, когда я принимал это решение, лейтенант флота получал около 200 долларов в месяц, а выпускник Кингс-Пойнта примерно 2000. Когда я окончил академию, лейтенанты по-прежнему получали 200 долларов в месяц, а наши выпускники в случае плавания в зоне военных действий могли заработать около 100 тысяч в год. Конечно, Военно-морская академия более престижное учебное заведение, но в Кингс-Пойнте мы были в то время самыми высокооплачиваемыми выпускниками в Америке. Для 1969 года 100 тысяч долларов были очень хорошими деньгами, особенно если вам всего 22 года.

Тем не менее я не согласился на денежные должности и сразу после выпуска поступил на работу в компанию «Standard Oil of California» в Сан-Франциско. Я выбрал «Standard Oil» (даже несмотря на зарплату всего в 47 тысяч долларов за семь месяцев работы) только потому, что очень интересовался нефтью.

В 1966 году академия послала всех второкурсников стажерами на морскую годичную практику. За этот год я успел поплавать на торговых судах, танкерах и пассажирских лайнерах. Путешествия по миру сильно расширили мой кругозор. Было также очень радостно встречать своих однокурсников в далеких экзотических портах. Я возмужал и многое узнал о жизни и реальном мире, от которого родители старались меня уберечь.

На четвертом году учебы в академии у меня было два переломных момента. Первым стали занятия по английскому языку. После двух проваленных в школе экзаменов я был уверен, что в колледже английский станет концом моей карьеры. Словно в кошмаре я представлял себе, как снова не сдам экзамен и меня прямиком пошлют во Вьетнам. Такая судьба ждала в те дни всех исключенных курсантов. Однако все оказалось иначе. У меня был замечательный преподаватель доктор А. А. Нортон, выпускник военной академии в Уэст-Пойнте и бывший пилот бомбардировщика В-17 в годы Второй мировой войны. Вместо того чтобы наказывать меня за грамматические ошибки и радикальные идеи, он поощрял мое желание писать. Я закончил курс с оценкой «В». Впрочем, она была не столь уж важна. Нортон добился того, что я вновь поверил в свои способности.

В учебном заведении, где более 50 процентов курсантов отчислялись за неуспеваемость, уверенность доктора Нортона во мне помогла одолеть непростые годы учебы. Сегодня мои книги переведены более чем на 46 языков, а их общий тираж составляет свыше 26 миллионов экземпляров. Я больше известен как писатель, а не моряк. Если бы не доктор Нортон, я никогда не окончил бы академию и не написал бы этих книг.

Вторым решающим моментом стало мое плавание в 1966 году в качестве стажера на нефтяном танкере компании «Standard Oil», где я осознал колоссальное значение нефти и силу ее влияния на мировую экономику. Сегодня я вкладываю в нефтяной бизнес миллионы долларов. Я основал две нефтедобывающие компании. Одна из них потерпела неудачу в самом начале, а вторая лишь после того, как стала акционерным обществом. Я извлек очень ценные уроки из этих неудач.

В 1972 году, будучи пилотом во Вьетнаме, я понял, что мы воюем вовсе не для того, чтобы остановить коммунизм. Мы сражались за нефть и интересы крупных нефтяных корпораций. Сегодня мы ведем те же самые войны – в других странах, но ради все тех же корпораций.

В 1980 году я стал одним из учредителей организации GENI (Глобальные международные энергетические сети). Цель этой некоммерческой организации состояла в доведении до мира идей доктора Р. Бакминстера Фуллера, величайшего гения нашего времени. По его словам, в мире существуют технологии для полного обеспечения себя возобновляемыми источниками энергии, не загрязняющими окружающую среду.

Вместо того чтобы наказывать меня за грамматические ошибки и радикальные идеи, доктор Нортон поощрял мое желание писать. Я закончил курс с оценкой «В». Впрочем, она была не столь уж важна. Нортон добился того, что я вновь поверил в свои способности.

Роберт Кийосаки

Я поддерживал идею Фуллера, потому что, если бы GENI стала реальностью, богатство мира возрастало бы, а нищета была бы побеждена и у человечества появилась бы возможность жить в мире.