Удачное дело со страшной персидской конницей ободрило греков, так что они отважились занять более смелое положение. Так как вблизи позиции, занимаемой греками до сих пор, не было достаточного для всего войска количества воды, то они и двинулись на запад, к развалинам Платеи, где находился обильный источник Гаргафия. Армия расположилась так, что фронт был обращен уже не на север, а на восток; правое крыло, где стояли спартанцы, заняло безопасную позицию на отлогости Киферона, недалеко от источников Гаргафии; афиняне расположились на левом крыле в самой равнине, вблизи неприятельского лагеря. В середине между обоими крыльями поместился остальной пелопоннесский контингент, против мидян, бактриан, индийцев и саков. Против спартанцев были персы, против афинян находились греки, подчинившиеся персидскому владычеству. Обе армии оставались спокойными в течение 10 дней, потому что гадатель Тизамен по внутренностям животных предсказал победу Павсанию, если он не будет нападать, а будет только защищаться; то же самое, как говорят, сказано было и Мардонию. Но Мардоний наконец потерял терпение и решился покончить дело, хотя на военном совете Артабаз, важнейшее лицо в армии после Мардония, и говорил против сражения. Он советовал лучше победить греков золотом, чем оружием.

В ночь после военного совета персов, когда в обоих лагерях было все спокойно, у афинских форпостов явился всадник и изъявил желание говорить со стратигами. Когда они вышли, всадник сказал: «Афиняне! Мардоний, несмотря на неблагоприятные жертвенные предзнаменования, решился сделать на вас нападение. Поэтому будьте готовы. Если же он отложит нападение, вы спокойно ждите здесь конца, потому что персы имеют жизненных припасов лишь на несколько дней.

Когда сражение окончится в вашу пользу, вспомните мою дружбу и то, что я из усердия к грекам отважился на такой риск, дабы неприятель не напал на вас нечаянно. Я — царь Македонский Александр». После этих слов всадник возвратился в лагерь персов, так как он поневоле был их подданным. Аристид тотчас же отправился в палатку Павсания и сообщил ему известие, принесенное Александром. Были созваны остальные предводители, и войску отдано приказание приготовиться на следующий день к бою.

Павсаний опасался борьбы со стоявшими против него персами и предложил Аристиду, нимало не заботясь о чести спартанцев, занять вместо него правое крыло, на том основании, что афиняне в предшествовавших битвах уже имели дело с персами. Сам же он хотел стать на левом крыле, против греческих изменников. Аристид охотно согласился на это и обменялся с Павсанием позициями. Но Мардоний, заметив перемену, также изменил расположение армии, так что персы опять были против спартанцев. Павсаний не постыдился еще раз сделать перемену и возвратился еще раз на свое прежнее место. Мардоний последовал его примеру и снова занял прежнюю позицию. Чтобы, насмеяться над Павсанием и вызвать его к нападению, он послал к нему герольда, который говорил: «Лакедемоняне! Здешние жители говорят, что вы самые храбрые люди; они с удивлением рассказывают, что вы никогда не бегаете от сражения, не оставляете своей позиции, но побеждаете или умираете, стоя на одном месте. Все это, однако, оказывается неправда, потому что прежде еще чем мы сошлись, вы уже бежите и покидаете свою позицию, посылаете вперед афинян, а сами становитесь против наших рабов. Так никогда не делают храбрые люди. Мы думали, что вы пошлете к нам герольда и потребуете, чтобы мы одни с вами сражались, а вы, оказывается, прячетесь. Но если вы первые не сделали этого предложение, то мы теперь делаем его вам. Почему бы нам не устроить так, чтобы мы одни сразились друг с другом в равном числе — вы вместо прочих эллинов, так как вы считаетесь храбрейшими между ними, а мы, персы, вместо иноплеменников, входящих в наше войско? Кто из нас одержит верх, тот будет считаться победителем всего войска». Не получив ответа на свой вызов, Мардоний послал свою конницу атаковать греков и распорядился зарытием источника Гаргафии, не встретив ни малейшего сопротивления со стороны Павсания.

Еще раньше Мардоний занял проход через Киферон и отрезал Павсанию доставку жизненных припасов; уже в течение 12 дней он не подпускал к Азопу ни одного грека зачерпнуть воды; а теперь он еще засыпал источник. Греки были лишены воды и жизненных припасов и находились в отчаянном положении. Только быстрый, решительный удар мог вывести их из этого состояния, но Павсаний был слишком труслив для этого. Решено было, если только в течение дня вследствие нападения со стороны неприятеля дело не дойдет до битвы, в следующую же ночь занять новую позицию, отступив назад от персидского лагеря, ближе к Платее, и оттуда стараться снова овладеть проходом через Киферон, по которому доставлялся провиант. Выдержав в течение целого дня беспрерывные нападения персидской конницы, центр греческого войска, контингент небольших городов, с наступлением ночи быстро отступил на полмили назад в горы, под стены Платеи, и утомленный расположился па восточной стороне города, у храма Иры (Геры). Никто не хотел ночью же двинуться дальше к месту, назначенному для новой позиции. Когда Павсаний заметил, что центр отступил, даже не ожидая приказания, он и сам решился последовать за ним со своими спартанцами. Но один из подчиненных ему начальников, Амомфарет, раздраженный бесконечной медлительностью и уклончивостью Павсания, объявил, что он с своим отрядом не допустит добровольно позорить Спарту. Возник жаркий спор, во время которого Амомфарет обеими руками схватил наконец большой булыжник и положил его у ног Павсания со словами: «Этим камнем я подаю голос, что не следует бегать от врага». Павсаний не мог оставить одиноким благородный отряд Амомфарета и таким образом обречь его на погибель, и потому, когда во время самого спора пришел вестник от афинян посмотреть, ушли ли спартанцы вместе с центром, и в случае, если еще застанет их на прежнем месте, спросить, что афиняне должны делать, Павсаний велел передать Аристиду, что он останется, и хорошо было бы, если бы афиняне как можно скорее присоединились к нему. Под утро он снова раздумал и отступил в том предположении, что Амомфарет не захочет остаться один, и нисколько не заботясь о судьбе афинян, которым сам велел прийти на свою прежнюю позицию. Он пошел обходом на юг через горы до потока Молоента, ко храму Элевсинской Димитры, около полмили на восток от Платеи. Здесь присоединился к нему Амомфарет, который, покинутый всеми, действительно не хотел напрасно жертвовать своими людьми. Таким образом, греческое войско распалось на три части.

Заметив утром, что неприятель покинул свою позицию, Мардоний думал, что греки, обратившись в бегство, стараются отступить за Киферон. Поэтому он тотчас послал свою конницу отыскать и задержать неприятеля, а сам последовал за ней с пехотой. Всадники наткнулись на спартанцев у храма Элевсинской Димитры и тотчас атаковали их. Павсаний поспешил послать одного всадника к афинянам, чтобы они шли к нему на помощь, а до того времени расположил своих солдат так, что храм с его оградой и священной рощей прикрывал войско с тылу, между тем как илоты могли в безопасной позиции из рощи бросать свои пращи на неприятеля. Скоро появилась и персидская пехота под личным предводительством Мардония; битвы нельзя было избежать. Павсаний принужден был начать сражение с одними своими голодными и измученными спартанцами и Тегеатами, которые всю ночь провели в движении, и при этом начать сражение с неприятелем, значительно превосходившим его войско численностью. Пехота Мардония, поставив перед собой щиты в виде бруствера, стала осыпать спартанцев стрелами. Эти последние, стесненные до крайности, чтобы лучше укрыться от стрел неприятеля, присели за выставленными вперед щитами. Между тем за фронтом жрец убивал одно жертвенное животное за другим, но предзнаменования были все неблагоприятны.