— Почти сутки назад.

— Ты уже сообщила егерям?

Я покачала головой. Конечно, я им сообщу. Они приедут и отпилят у Ммаабо бивни, чтобы не соблазнять браконьеров. Но я решила, что слоны заслуживают того, чтобы еще по крайней мере пару часов погоревать над матриархом.

— Что передать Гранту, когда ты будешь? — поинтересовалась Аня.

— Скоро, — ответила я.

Машина Ани скрылась в зарослях, превратившись в крошечную точку света в угольно-черной дали — словно светлячок. Оналенна пропыхтела — как будто прогудел паровоз. Она засунула свой хобот в рот матери.

Не успела я описать ее поступок, как перед Ммаабо возникла гиена. В свете прожектора, который я направила на место событий, мелькнули ярко-белые резцы, когда гиена раскрыла пасть. Оналенна затрубила. Вытянула хобот, который, казалось, был слишком далеко от гиены и не мог до нее достать. Но африканские слоны могут вытягивать его примерно на полметра, растягивать, как меха аккордеона, и ударить наотмашь, когда менее всего ожидаешь. Слониха так сильно треснула гиену, что та с визгом отлетела от тела Ммаабо.

Оналенна повернула ко мне тяжелую голову. Из височных желез выделялся секрет — обильные серые ручейки.

— Тебе придется ее отпустить, — сказала я, не совсем понимая, кого пытаюсь убедить…

Я, вздрогнув, проснулась, когда почувствовала на лице теплые лучи солнца, первые лучики дня. Первая мысль была, что Грант меня убьет. Вторая — что Оналенна ушла. На ее месте две львицы рвали заднюю четверть Ммаабо. А в небе, выписывая восьмерки и ожидая своей очереди, кружил гриф.

Я не хотела возвращаться в лагерь. Мне представлялось более важным понаблюдать, будут ли другие слоны возвращаться к телу Ммаабо и отдавать ей дань уважения.

Мне хотелось найти Оналенну и увидеть, что она сейчас делает, как ведет себя стадо, кто фактически стал новым матриархом.

Я хотела узнать, может ли она перестать скорбеть, перекрыв в себе вентиль. Или она до сих пор скучает по матери? Сколько времени понадобится, чтобы боль утихла?

Совершенно ясно, что Грант решил меня наказать.

Из всех моих коллег начальник выбрал меня, чтобы нянчиться с каким-то козлом, который явился сюда на неделю из Новой Англии.

— Грант, — пыталась воззвать к нему я, — не каждый день мы теряем матриарха. Вы должны понимать, насколько это важно для моего исследования.

Он поднял голову от письменного стола.

— Ничего за неделю не произойдет. Слониха будет такой же мертвой.

Если Гранту плевать на мое исследование, может быть, мое расписание поколеблет его решимость?

— Но сегодня я должна привезти Оуэна, — напомнила я.

Оуэн — местный ветеринар, мы должны надеть на матриарха ошейник, чтобы группа ученых из университета Квазулу-Натал могла начать новое исследование. Другими словами, я занята.

Грант посмотрел на меня.

— Чудесно! Уверен, этот парень с удовольствием посмотрит, как вы надеваете ошейник.

Вот так я и оказалась у входа в заказник в ожидании Томаса Меткафа из Буна, штат Нью-Гемпшир.

Приезд визитеров всегда морока. Иногда это толстые «денежные мешки», которые выделили средства на приобретение ошейника для GPS-навигации и хотят явиться с женами и деловыми партнерами, чтобы разыграть политически корректную версию игры «Великий белый охотник», только вместо убийства слона они наблюдают, как ветеринар стреляет в слона дротиком со снотворным, чтобы надеть на него ошейник, а потом поднимают тосты за великодушие владельцев пикапов «мазда». Иногда приезжали дрессировщики из зоопарка или цирка, и практически всегда они оказывались круглыми идиотами. Последний раз целых два дня я возила в своем «ленд ровере» владельца филадельфийского зоопарка, а когда мы увидели, как шестилетний самец выделяет из височных желез секрет, он стал настаивать на том, что слоненок вступает в пору полового созревания. И как я ни старалась его переубедить, удивляясь, что он всерьез считает шестилетнего самца половозрелым, он твердо стоял на своем.

Должна признать, когда Томас Меткаф выглянул из африканского такси (поездка в котором уже само по себе приключение, если раньше вы на африканском такси не ездили), он выглядел совсем не так, как я ожидала. Он был почти моим ровесником, в маленьких круглых очках, которые запотели, когда он шагнул во влажный воздух, поэтому он не сразу нащупал ручку своего чемодана. Он оглядел меня с ног до головы, от немытых волос до розовых кроссовок «Конверс».

— Вы Джордж? — спросил он.

— Я похожа на Джорджа?

Джордж — один из моих коллег, студент, который никак не мог дописать дипломную работу. Иными словами, мишень для шуток, к которым подключалась и я, пока не начала изучать скорбь у слонов.

— Нет, простите, я хотел сказать, что ожидал увидеть другого.

— Жаль вас разочаровывать, — сказала я. — Меня зовут Элис. Добро пожаловать в северный Тули-Блок.

Я проводила его к «ленд роверу», и мы стали петлять по неприметным пыльным тропинкам, которые пролегали по заповеднику. По дороге я цитировала рекламные буклеты, которые мы раздаем посетителям.

— Впервые о слонах, обитающих здесь, упоминается в семисотом году до нашей эры. В конце тысяча восьмисотых сюда завезли огнестрельное оружие, что трагическим образом сказалось на популяции слонов. К тому времени, как сюда прибыли великие белые охотники, слоны практически исчезли. И только с основанием этого заповедника их численность возросла. Наши исследователи работают семь дней в неделю, — рассказывала я. — И несмотря на то что все мы работаем над разными исследовательскими проектами, мы также занимаемся основным мониторингом: наблюдаем за размножением стад, за их объединением, различаем слонов в каждом стаде, следим за их передвижениями и ареалами обитания, определяем индивидуальные участки обитания стада, раз в месяц производим перепись, отмечаем родившихся и умерших, период течки и полового созревания; собираем данные о самцах, записываем количество осадков…

— Сколько у вас здесь слонов?

— Около тысячи четырехсот, — ответила я. — Не говоря уже о леопардах, львах и гепардах.

— Представить не могу! У меня всего шесть слонов, но довольно сложно понять, кто есть кто, если не находишься рядом с ними изо дня в день.

Я выросла в Новой Англии и знаю, что присутствие там диких слонов настолько же маловероятно, как появление у меня третьей руки. А это означает, что этот парень владеет либо зоопарком, либо цирком, — ни того ни другого я не одобряю. Когда дрессировщики уверяют, что трюки, которым они обучили слона, — это поведение, присущее ему в естественных условиях, они лгут. На воле слоны не стоят на задних ногах, не ходят, держа друг друга за хвосты, не бегают по кругу. В естественных условиях слоны всегда держатся в нескольких метрах один от другого. Они постоянно гладят друг друга, трутся боками и переговариваются друг с другом. А все отношения между человеком и слонами в неволе основаны на эксплуатации.