Стефания раздраженно бросила трубку.

— Ты бы телефонами-то не швырялась, — строго напомнила хозяйка.

— Нина Васильевна…

— Ладно, выметайся отсюда, — раздраженно махнула та рукой, — некогда ждать!

Когда Стефания вышла на улицу, было уже совсем темно. Ее дом находился в сорока минутах ходьбы от магазина. Неприятность заключалась в том, что в сторону дома не шел ни один автобус, а таксисты всегда заламывали такую цену, словно собирались отвезти ее в соседний город. А потому удобнее было пройтись пешком. Первые двадцать минут дорога до дома проходила по освещенной улице, брызжущей неоном витрин, а вот вторая — темноватая, через парк. Можно было бы обогнуть темноватый парк, но в этом случае дорога сильно удлинялась.

Стефанию не покидало ощущение, что за ней кто-то наблюдает. Несколько раз она оборачивалась, но ее взгляд всякий раз натыкался на безмолвную темную пустоту. Правда, однажды ей показалось, что она заметила мужчину, который шел за ней следом, но он свернул в ближайший переулок, не дав рассмотреть себя. И больше не показывался.

Дальше начинался парк. Черный и густой. Раньше узенькие дорожки были освещены, но сейчас парк погрузился во мрак. Только на значительном удалении от тропинки, там, где любила встречаться молодежь, у длинных узеньких скамеек горел тускло-желтый фонарь.

Стефания посмотрела на часы, время было еще не позднее. Эту дорогу она проходила не однажды, и никогда с ней ничего не случалось. Ничего не будет и в этот раз — сделала она первый уверенный шаг.

Стефания прошла уже большую часть пути, ей оставалось преодолеть самую малость — небольшой неосвещенный отрезок, скрываемый от шоссе рядом высоких сосен.

Стефания скорее почувствовала, чем услышала, — за спиной явно было чье-то чуждое присутствие. Оглянувшись, она увидела того самого мужчину, что недавно заходил в магазин. Он находился от нее всего лишь на расстоянии двух шагов. Лицо его было перекошено злобой, сейчас он напоминал какого-то дикого зверя. Стефания запоздало подумала, что где-то в сумке у нее находится газовый баллончик (сейчас он был бы кстати!). Вскинув руки, девушка попыталась защититься, но мужчина, сбив ее ударом кулака и навалившись всем телом, прижал к земле, не давая возможности шевельнуться. Стефания попыталась закричать, но он сжал ее горло.

— Как ты меня узнала?! — зло шипел он в самое лицо. — Кто тебе сказал про меня?! Говори, тварь! Задушу!

— От… Отпусти! — извивалась Стефания.

— Кто?! — вновь отвесил он хлесткую пощечину. — Задушу, стерва!

— Че… Чертанов! — выдавила она.

Губы маньяка плотно сжались, а глаза, превратившись в щелочки, продолжали источать ненависть. Сознание Стефании стало гаснуть, и вскоре она провалилась в темную пустоту, мягкую, будто вата.

Она не знала, сколько времени пролежала без сознания. Когда открыла глаза, то увидела над собой темное небо. Рот ее был заклеен скотчем, и кричать она не могла. Стефания попыталась пошевелиться, но руки и ноги ее были связаны. Единственное, что она могла сделать, так это слегка повернуться на бок. И увидела, что в нескольких метрах от нее чадил небольшой костер, у которого сидел мужчина. Его лицо было спрятано под страшной маской, напоминающей морду какого-то хищного зверя. В руках мужчина держал кривой прут и заостренным концом ворошил угли.

Повернувшись, он заметил, что Стефания смотрит на него с немым ужасом, и удовлетворенно произнес:

— Проснулась, дочь моя… Это хорошо. А то я уже хотел будить тебя… В день полнолуния дьявол призвал тебя. Ему нужна кровь. Очень много крови! Гордись, дочь моя, тебе выпала большая честь.

Стефания узнала этот голос. Она попыталась что-то ответить, но скотч, заклеивший рот, не позволил ей это сделать.

— Ты не хочешь умирать, дочь моя? — В голосе мужчины прозвучало удивление. — Ты хочешь отказаться от почета? Напрасно! Это совсем не страшно. Я помогу тебе в этом, тебе даже не будет больно. Сначала ты выпьешь моего отвара, а когда твое сознание очистится и будет готово для того, чтобы ты подарила свою жизнь дьяволу, я поставлю на тебе вот эту метку. — Он поднял прут, изогнутый в виде молнии. — А уж метка поможет тебе не сбиться с пути в абсолютном мраке.

Он сделал шаг в сторону Стефании. Девушка, извиваясь всем телом, попыталась откатиться как можно дальше от рогатого монстра. Но получалось это у нее очень плохо. А монстр, поигрывая зигзагообразным металлическим прутом, не спешил, приближаясь к ней небольшими шагами. Он присел перед ней на корточки, долго рассматривал ее лицо, перекошенное от ужаса, после чего глубоко и с шумом вдохнул:

— А-ааа! Как вкусно пахнет страх!

Взявшись за скотч, он решительно рванул его. Испытав сильнейшую боль, Стефания почувствовала, что на ее губах проступила кровь. В прорезях маски девушка увидела темные немигающие глаза, мгновенно парализовавшие ее волю. Надо бы закричать на всю вселенную, но голос неожиданно пропал.

Монстр, наслаждаясь беспомощностью жертвы, поднял с земли какую-то чашу с мутноватой жидкостью и поднес к губам Стефании.

— Выпей, дочь моя, и тебе будет хорошо… Обещаю!

Воля у нее была полностью парализована, и ей ничего более не оставалось, как подчиниться. Девушка даже слегка подалась вперед, чтобы ему было удобнее вливать настой. В нос ударило чем-то горьким, и, стараясь не дышать, она сделала первый крупный глоток. За ним второй, третий… Во всем теле Стефания вдруг ощутила какую-то необыкновенную легкость. Стоило лишь только пошевелить пальцем, как тело вознесется вверх и, подхваченное потоками воздуха, полетит прочь от страшного места. Но не было желания даже шевелиться. К чему ненужные хлопоты? Можно парить и так!

Последнее, что увидела Стефания, — направленный в самую грудь изогнутый металлический прут.

ДУРНОЙ ЗНАК

Сводки происшествий за день Чертанов ожидал с волнением. Если верить теории Шатрова, то на сегодняшний день как раз приходился пик магнитных бурь.

В девять утра на стол Михаилу легла сводка происшествий за день. Три вооруженных ограбления, два из которых удалось раскрыть по горячим следам. Шесть квартирных краж, половина из которых тоже раскрыта. Причем обстоятельства одной кражи напоминали анекдот. Домушник, забравшись в квартиру, нашел в холодильнике бутылку водки и, выпив ее, уснул прямо в квартире на диване, где и был повязан вернувшейся от соседей столетней бабулькой.

Два убийства. Оба бытовых. И ни одной расчлененки. Но легче от этого не становилось. Не удержавшись, Чертанов позвонил в информационную службу и услышал ехидный ответ:

— А парочки трупов для тебя мало, что ли?

Чертанов положил трубку. Хотелось посмеяться над собственными страхами, но как-то не получалось. Не до веселья. Вошел Маркелов и, громко поздоровавшись, устроился рядом на стул. Чертанов невольно нахмурился, не было желания вести беседу, а, судя по довольной физиономии Захара, тот был настроен на обстоятельный разговор.