У Эмили упало сердце.

— А если я больше не желаю быть вашей графиней?

— Очень жаль, но менять решение уже слишком поздно. Вы подчинились своим романтическим порывам и пылким чувствам, дорогая моя, и теперь надо платить за приобретенный опыт.

— Но, Саймон, мы будем несчастны, если не остановимся… Вы не можете не понимать этого.

— Глупости, — бессердечно сказал Саймон. — Не вижу причин, чтобы наш брак оказался неудачным. Если бы несколько недель назад я пришел к такому заключению, я не женился бы на вас. Вы будете для меня вполне подходящей супругой, если только захотите этого по-настоящему, В любом случае обратной дороги нет. О признании брака недействительным не может быть и речи, а развода я не допущу. Я знаю, как вы дорожите своим скандальным прошлым, но развод — это уже слишком… даже для вас. И конечно же, я должен помнить о своем титуле.

— Да, конечно. — Эмили разглядывала стиснутые на коленях руки, с удивлением понимая, что испытывает странное облегчение… Разумеется, о разводе не может быть и речи. Она привязана к Саймону на всю оставшуюся жизнь.

На всю оставшуюся жизнь, Эмили даже повеселела. За целую жизнь многое может измениться, подумала она, в том числе и отношение человека к своей собственной жене. Оптимизм снова вернулся к ней.

Взгляд Саймона сделался еще строже.

— А теперь слушайте хорошенько, Эмили, потому что я не желаю больше пускаться в погоню за сбежавшей женой. Больше никаких путешествий неизвестно куда. Больше никаких несчастных стихотворений у горничной. Я готов предоставить вам значительную свободу, но и вы примете несколько условий, на которых я настаиваю. Самое главное из них: вы не будете встречаться без моего присутствия ни с кем из вашей семьи. Я понятно выразился?

Эмили смотрела на него сквозь опущенные ресницы:

— Даже слишком понятно, милорд. Все это звучит совершенно ужасно. Совсем не так воображала я себе наш брак.

Губы Саймона слегка изогнулись.

— Попробуйте увидеть и светлую сторону, дорогая моя. Вы создание пылкое и страстное. И теперь вы сможете дать выход своей страстности. Сосредоточьтесь на этой стороне жизни, и все встанет на свои места.

Это было уже слишком. От его снисходительного совета Эмили пришла в ярость:

— Когда-то Прендергаст предлагал мне то же самое. Я ответила отказом… впрочем, как и сейчас. У меня хватит терпения сдержать свои страстные чувства до того времени, когда их можно будет позволить себе с кем-то другим, кто действительно способен на благородную духовную связь высшего порядка.

Саймон сразу же утратил весь свой самодовольный вид. Золотой взгляд дракона стал вдруг резким и жгучим.

— Мне известно, что замужние женщины в свете часто позволяют себе заводить любовные романы, но вы и не помышляйте о связи с другим мужчиной. Хорошенько запомните, Эмили. Я ни с кем не делюсь тем, что принадлежит мне, а с прошлой ночи вы безусловно моя.

Эмили с тревогой посмотрела на него:

— Селеста считает, что на Востоке вы приобщились к странным идеям.

— Если это вас как-то утешит, я всегда был склонен охранять то, что принадлежит мне. А жизнь на Востоке лишь научила делать это несколько лучше других.

Эмили охотно поверила ему. Она, правда, не слишком обеспокоилась, поскольку не могла себе даже представить, что способна предаться любви с каким-либо другим мужчиной, кроме Саймона.

— Не стоит опасаться, милорд. Не так уж сильно меня впечатлило то, чем мы занимались прошлой ночью, чтобы немедленно искать повторения с кем-либо другим.

Опасный огонь в глазах Саймона угас. На смену ему пришло выражение досады.

— Обещаю, что в следующий раз вам понравится больше.

Эмили задумчиво прикусила нижнюю губу и серьезно заметила:

— Раз уж мы коснулись этой темы, милорд, могу вам сказать, что второй раз пробовать я не хочу.

Саймон отвернулся. Он потянулся к кочерге и резкими движениями начал помешивать огонь в камине:

— Как я уже говорил, скоро вы будете думать по-другому…

Эмили собрала все свое мужество;

— Нет, милорд. Вряд ли.

Саймон взглянул на нее через плечо:

— О чем это вы?

— О том, что я не хочу, чтобы вы вновь занимались со мной любовью, — храбро пояснила Эмили. Она решила действовать по-своему. Она теперь знала, что ей надо делать. — …То есть пока не будут соблюдены некоторые условия.

— Эмили, — начал Саймон с угрозой, — я понимаю, вы несколько взволнованы вашими последними приключениями, но, предупреждаю вас, я не потерплю…

Она подняла руку, жестом повелевая ему замолчать:

— Пожалуйста, милорд, позвольте мне закончить. Я не хочу, чтобы вы предавались любви со мной, пока между нами действительно не установятся высокие и чистые отношения — такие, на которые я надеялась, когда просила вас жениться на мне. Хитростью вы больше не заставите меня заняться… любовью. Вы понимаете меня, Саймон.

— Хитрость здесь ни при чем, — процедил он сквозь зубы. — Я ведь вам уже объяснял, что просто успокаивал тогда ваше естественное волнение девственницы перед брачной ночью. Можно сказать, я вел себя как очень внимательный и заботливый муж.

— Ерунда. Вы меня перехитрили. Но больше вам не удастся. Это мое последнее слово.

Глаза Саймона опасно вспыхнули, в них отразилось пламя камина. А потом он даже слегка расслабился, как охотник, который готов лежать в засаде и поджидать добычу, прежде чем обрушиться на нее.

— Прекрасно, мадам.

Эмили не слишком обрадовала такая его готовность принять ее требование:

— Вы обещаете не пользоваться вашей силой против меня?

Саймон пожал плечами:

— Не слишком-то интересно брать силой жену, которая этого не хочет.

Он положил кочергу и снова сел в кресло. Его пальцы выбили по подлокотнику короткую дробь. После довольно продолжительного молчания его рот вновь изогнулся в холодной улыбке. И эта улыбка Эмили совсем не понравилась.

— О чем вы думаете, милорд?

— Просто о том, Эмили, что я готов подождать, пока вы сами не явитесь ко мне. Признаться, так будет гораздо лучше. — Он кивнул, словно подтверждая какие-то свои выводы. — Да. Намного лучше.

Эмили заколебалась: не проглядела ли она какую-нибудь зияющую дыру в своем мудром плане. Слишком уж быстро Саймон согласился.

— А если я к вам не приду, милорд?

— Придете. И очень скоро. — Саймон встал и налил два бокала бренди из графина на столе, — Не думаю, что вы заставите меня долго ждать, ведь вы же такая пылкая и страстная и все такое прочее. И достаточно умная, чтобы понимать, что хотя эта последняя ночь, возможно, и не оправдала ваших романтических надежд, но в физическом плане у нас впереди еще много открытий, Вы ведь не забыли своих ощущений в ту ночь, когда я посадил вас на стол в библиотеке, раздвинул вам ножки и познакомил вас с вашей собственной страстной натурой?