Короче, зарезали «придурковатого испанца».

И опять всё сначала — грабежи, поиски сбежавших, допросы…

Эта пиратская текучка была Олегу скучна, а особой жалости к испанцам он не испытывал.

Местные его раздражали своей трусостью, бездействием и бестолковостью.

Что, нельзя было оказать сопротивление наглым захватчикам? Можно! И нужно. А эти и мысли не допустили про оборону — сбежали.

Их даже побеждёнными не назовёшь — не бился с пиратами никто. Ну и что вы хотите теперь? Vae victis…[30]

Сухова больше интересовали парни из его команды.

Многие из них встали на стезю пиратства не от хорошей жизни — нищие ремесленники или безземельные крестьяне, они мыкались в Европах, терпя нужду, голод и холод.

И вот «дорвались до бесплатного».

Забавно было наблюдать, как менялось их отношение к понятию «богатство».

Поначалу они прибирали к рукам любое чужое имущество, не гнушаясь даже старыми простынями.

Но время шло, состояние подрастало, и теперь уже не всякое серебро влечёт их — золотишко ищут да камушки.

И вроде как вняли они его словам, задумались над вопросом: «Как жить дальше?»

Иные уже сундучки разгрузили, снесли свои кровные купчинам из Вест-Индской компании, а те им векселя выдали.

Теперь, ежели выживут, то вернутся в Старый Свет, может, и не состоятельными людьми, но зажиточными, как минимум.

И совесть их будет совершенно спокойна — уж они-то в курсе, как добываются богатства всяких герцогов да маркизов с графьями. Всё тем же грабежом. А они чем хуже?

— Капитан Драй! — раздался гулкий голос, отвлекая Сухова от размышлизмов.

Олег обернулся, узнавая капитана Морриса. Кряжистый, среднего роста, он обладал архиерейским басом, низким и взрыкивающим в момент гнева.

— Да, Джон?

— Там мы одного негра словили, — пророкотал Моррис, — он вроде как согласен провести нас к этим, что в лесу прячутся…

— Вот так запросто и согласился? — улыбнулся Сухов.

Джон осклабился.

— Да мы ему наобещали всего — и деньги, и платье испанское, и что на Ямайку заберём…

— Хочешь дать мне этого чёрного в проводники?

— Ну да! А то у меня никого уже не осталось, все по этим пампасам дурацким разбрелись!

— Добро. Давай сюда своего негра…

Чернокожего невольника, решившегося сдать бывших хозяев, звали как будто в насмешку — Бланко, хотя тот и был темнее сажи.

Худой, оборванный, полусогнутый из привычки к подобострастию, Бланко вызвал у Олега лёгкую брезгливость.

Без налёта расизма и прочих штучек — Сухов прекрасно помнил гиганта Шанго, который ставил честь и достоинство выше всего, даже выше самой жизни. А ведь тоже белым не назовёшь!

Чистокровный ассанте, родом из Западной Африки, Шанго был прирождённым бойцом, которому присуще благородство.

Такого не зазорно уважать — не потворствуя дурацкой политкорректности, а из чисто человеческих побуждений. А этот…

— Ну что, Бланко, — усмехнулся Сухов. — Веди! Только учти: заведёшь не туда — утоплю в болоте.

Бланко вытаращил глаза — это смотрелось пугающе: белые буркала на чёрном фоне.

— А если т-там сухо? — ухмыльнулся Бастиан.

— Ну тогда к дереву привяжу и мёдом обмажу. Пущай им букашки-таракашки, жучки-паучки закусят.

Негр рухнул на худые колени и заголосил на ломаном английском, что не подведёт, что всё сделает как надо… Олег остановил его нетерпеливым жестом.

— Верю. Топай вперёд.

Взяв с собою два десятка человек, Сухов двинулся следом за чёрным Вергилием.

Поля и плантации одолели быстро, потом миновали обширное пастбище и ступили под покров леса.

Духота, запахи прели, пронзительные крики птиц и обезьян мигом окружили маленький отряд. Бланко двигался трусцой, по каким-то ему одному ведомым приметам находя тропки и еле различимые стёжки-дорожки.

На стоянку вышли неожиданно: раздвинулись лианы, открывая укромную полянку, и — вуаля.

Два неумело выстроенных шалаша, кострище — и семейка в интерьере. Мать, отец, дед, двое сыновей, младенец, прижатый к плоской груди худосочной дамочки.

— У них есть золото! — завопил Бланко, тыча пальцем в сторону семейки. — Я знаю! Я видел!

Седовласый дед презрительно скривился, обронив что-то насчёт дерьма, которое не тонет.

Отец семейства, униженный и оскорблённый своей беспомощностью перед целой бандой, только кулаки сжимал.

— Пошли отсюда, — ровным голосом проговорил Сухов.

— Может, потрясём этих? — с надеждой молвил О’Хара, разорившийся землепашец из Ирландии.

— Шон, — холодно сказал Олег, — «эти» — такие же, как и ты. Погляди на их руки — сплошные мозоли! Как и ты, они вкалывали с утра до вечера, а много ли золота скопят работяги? Ответ тебе известен. Пошли.

Испанцы с растерянностью наблюдали за странными пиратами, обходившими их и пропадавшими в сельве.

— Бланко, — сухо сказал капитан Драй, — мне нужны богатенькие, те, у кого реально водятся денежки, а не те, кто когда-то тебя обидел. Я ясно выражаюсь?

— Д-да, капитан, — пискнул негр, вжимая голову в плечи.

После долгого бродилова пираты вышли на возвышенность, где стояло несколько бревёнчатых строений.

Стены их покосились, крыши сгнили, но кое-какой приют они дать могли.

И давали: привязанные к старой коновязи, фыркали лошади и мулы числом пять, несколько слуг суетились у большого котла, подвешенного на цепях над костром, а в сторонке морщился под ветром настоящий шатёр.

У порога шатра топорщил усы древний старикан в шлеме-морионе и с кирасой на худой груди. Двумя руками он удерживал копьё.

Из-за полога доносились сварливые голоса, мужской и женский. Она выговаривала ему за отчаянные неудобства походной жизни, а он раздражённо оправдывался.

— Сказала бы спасибо, что не попала в руки этих ужасных пиратов! — изрёк невидимый мужчина.

Отдёрнув полог, он выбрался наружу, пыхтя от злости, выпрямился — и застыл с отвисшей челюстью.

Следом протиснулась дама весьма капитальной наружности. Обхватив обеими руками все свои юбки, фижмы, рюши и прочие бантики, она явила себя — смешарика Нюшу в кружевах.

И замерла рядом с мужем, длинным как жердь, кадыкастым и угловатым Дон Кихотом средних лет.

Старец уронил копьё. Слуги и вовсе испарились.

Немая сцена.