Хозяйка зябко поежилась, словно за окном стояла не июньская жара, а лютовали февральские морозы, и плотнее закуталась в свою белоснежную шаль. Затем поднялась на ноги, подошла к окну и некоторое время вглядывалась в сумерки, окутавшие город. Наконец заговорила, но голос ее слегка подрагивал от волнения.

И Алексею показалось, что она с трудом выдавливает эти слова из себя, не то опасаясь чего-то, не то уже жалея, что решилась рассказать…

— Дело в том, Алексей, что на самом деле мне этот браслет знаком. Он состоит из трех частей, и когда-то их носили раздельно… Верхний и нижний ободки принадлежали мне и сестре, средний — из шести изумрудов — моей матери. Но мама заболела и умерла, затем разбилась на лошади моя старшая сестра, и отец точно сошел с ума. Стал еще больше, просто до безобразия много пить, водился с какими-то странными людьми.

И где он их только находил, такие отвратные рожи.

Затем завел себе одну любовницу, другую… Как-то я заглянула в шкатулку, где у нас драгоценности хранились, смотрю, а маминого браслета нет. Исчез, будто испарился. Я к отцу, а он руками разводит: дескать, знать не знаю, ведать не ведаю. — Анастасия Васильевна тяжело вздохнула и отошла от окна. — А вскоре исчезли и остальные части браслета. Я грешила на слуг, на приятелей отца. Обращалась к уряднику, который у нас на «Благодатном» жил в то время. Конечно же, браслет не нашли, но я все-таки думаю, что без Прохора тут не обошлось…

— Простите, Анастасия Васильевна, — прервал ее Алексей. — Мне не все понятно в вашем рассказе. Кто ваш отец? При чем тут рудник «Благодатный»? И кто такой Прохор?

— Прохор? — переспросила Анастасия Васильевна. — Кто мой отец? — Она провела пальцами по высокому лбу, словно стряхивала паутину, и внимательно посмотрела на Алексея. — По правде, мне совсем не хотелось бы о них вспоминать, но этот случай с браслетом… — Она тяжело вздохнула. — Мне кажется, в этом есть что-то сверхъестественное. Невозможно поверить, что он случайно вернулся ко мне. Подождите секунду. — Она подошла к высокому комоду, сняла с шеи ключ и открыла один из ящиков. Затем достала небольшой кожаный мешочек и подала его Алексею. — Смотрите, вот так мне его и принесли. Тут и записка вложена. «Моей богине» — написано. Но, право, почерк мне совершенно незнаком.

Тяжелый серебряный браслет лег на ладонь Алексея. Он действительно состоял из трех частей, которые Могли свободно превратиться в три самостоятельных украшения, но вместе они представляли великолепное зрелище, и не зря Дильмац с таким восторгом его описывал. Но все-таки браслет не стоил того, чтобы из-за него лишать жизни людей, тем более что один из шести изумрудов, составляющий его центральную часть, был фальшивым.

Анастасия Васильевна взяла браслет и ловко разделила его на три части, показав почти незаметные крючочки, которыми изумруды крепились между собой и соединялись с верхней и нижней частями браслета.

Затем вновь собрала его и отдала Алексею.

— Внешне он совсем не изменился, — она печально улыбнулась, — вот только центральный камень, самый крупный, исчез, и его заменили на фальшивый. — Заметив удивление на лице гостя, пояснила:

— Я ведь дочь своего отца, Алексей. А он был не только крупнейшим золотопромышленником Сибири. У него были свои копи на Урале. Так что эти изумруды как раз оттуда. И я с детства приучена отличать поддельные камни от настоящих.

— Выходит, ваш отец занимался добычей золота?

И как его фамилия?

Анастасия Васильевна с непомерным изумлением уставилась на него.

— Вы не знаете его фамилии? Вы не знаете фамилии Лабазниковых?

— Простите, — сухо произнес Алексей, — я не так давно в Североеланске, чтобы знать всех его жителей, даже таких знаменитостей, как ваш отец.

Хозяйка несколько высокомерно посмотрела на него:

— Моего отца знали все! Фамилия Лабазниковых гремела по всей Сибири. Мой прапрадед пришел сюда пешком в прошлом веке. Возможно, был из беглых крестьян, так что никто его истинного имени так никогда и не узнал. Поселился в тайге. Выстроил избушку, лабаз для продуктов. И стал для всех Лабазниковым.

Охотился, мыл потихоньку золото. Но потом ему привалила несказанная удача. Обнаружил в низовьях таежной речушки богатейшие россыпи золота. А на рудное золото уже мой дед вышел. Прииск «Благодатный» его рук дело. — Она вздохнула. — А вот его сын, мой отец, все эти богатства чуть ли не в одночасье по ветру пустил.

Она положила браслет в мешочек, подняла глаза на Алексея и печально улыбнулась.

— Так некстати этот браслет появился. Только немного стало забываться… — Она уже веселее посмотрела на Алексея и покачала осуждающе головой. — Что ж вы совсем чай не пьете? Остыл ведь. — И крикнула Малаше:

— Смени-ка гостю чай.

Малаша ловко заменила остывший чай на свежий, затем выбежала из комнаты и тут же вернулась с большим блюдом пышных, с розоватой корочкой, прямо с пылу с жару пирогов.

— Попробуйте, с черемухой и малиной, — произнесла она смущенно, — только что мамка напекла.

Анастасия Васильевна погладила ее по голове, ласково улыбнулась:

— Ладно, беги к себе, если понадобишься, позову.

— Я пока Цезаря выпущу, погуляю с ним. Можно? — справилась Малаша, не сводя взгляда с Алексея.

— Погуляй, — разрешила Анастасия, — только не забегайте далеко.

Синицына проводила девочку взглядом и снова повернулась к Алексею.

— На Малашу вы, несомненно, произвели впечатление. — И ободряюще улыбнулась:

— Вы хотите о чем-то еще меня спросить?

— Анастасия Васильевна, вам знакома фамилия Дильмац? — вежливо справился Алексей и пристально посмотрел на нее, стараясь предугадать реакцию на свои слова.

— Дильмац? — посмотрела удивленно хозяйка. — Вроде бы где-то слышала… — Она наморщила лоб. — Да, да, определенно слышала. Кажется, его недавно убили?

— Да, — односложно ответил Алексей, — и у полиции есть некоторые основания считать, что ваш браслет мог стать причиной его убийства.

— Мой браслет? — поразилась Анастасия Васильевна. — Не таких он больших денег стоит, чтобы из-за него убивать!

— Но все-таки, если вас не затруднит, не могли бы вы подробнее рассказать историю вашей семьи. Возможно, это поможет нам выйти на след убийцы.

— Да от всей семьи только я одна и осталась, да еще тетушка. — Анастасия Васильевна прикусила нижнюю, более пухлую губу и виновато посмотрела на Алексея. — Не судите строго, если и всплакну где ненароком. Слишком все печально. И больно оттого, что не сумела помешать случившемуся…

Она замолчала, и Алексей отметил, как потускнели ее глаза, а кончики губ опустились вниз. Наконец она глубоко втянула в себя воздух, как пловец перед прыжком в воду, и решительно произнесла:

— Мой отец покончил жизнь самоубийством в сорок с небольшим лет, когда мне только-только исполнилось семнадцать. Я осталась с тетушкой — сестрой отца, горбатой с детства, а в наследство получила все его непомерные долги. Как нам удалось спасти в то время «Благодатный», просто ума не приложу. Если бы не Сергей Кириллович… Это мой муж, — пояснила она, — мы поженились с ним через год после смерти отца. Он не только выплатил отцовские долги, но и оставил «Благодатный» на моем имени, хотя это не играет сейчас никакой роли. Теперь я полная его наследница. — Анастасия Васильевна всхлипнула и приложила платочек к глазам. — Мой муж был благороднейшим человеком, Алексей. Он сделал мне предложение в страшное для меня время, когда все, даже друзья отца, отвернулись от нас. Мы с тетушкой были на грани того, чтобы пойти по миру. — Она тоскливо вздохнула. — Сергей Кириллович был почти в два раза старше меня, но мы прожили в счастье более пятнадцати лет.