— Да. Возможно, что так.

— А теперь?

— Больше не страдаю.

Она снова поежилась, и он улыбнулся:

— Знаете, Селина, я бы никогда не поверил, что можно так много узнать о другом человеке за такое неимоверно короткое время. Например, я знаю, что, когда вы лжете, что происходит огорчительно часто, ваши глаза так широко раскрываются и становятся такими большими, что голубая радужка почти полностью окружена белками глаз. Как остров. А когда вы стараетесь не рассмеяться в ответ на некоторые нахальные вещи, которые я говорю, вы опускаете уголки рта, и каким-то образом у вас появляется очень неожиданная ямочка. А когда вы нервничаете, вы ежитесь. Сейчас вы нервничаете.

— Я не нервничаю. Я замерзла от купания.

— Тогда пойдите и оденьтесь.

— Но сначала я должна вам кое-что сказать…

— Это может подождать. Бегите одеваться.

Джордж вышел на террасу, чтобы подождать ее там. Он зажег сигарету, а солнце обжигало его плечи через тонкий хлопок рубашки. Родни Экланд уехал прочь из «Каза Барко», прочь из жизни Селины. Как и тогда, когда ушла Дженни, ее призрак был изгнан навсегда, он освободился от несчастной любви навсегда, просто рассказав о ней Селине. Дженни и Родни оба остались в прошлом, а настоящее представало веселым и хорошим, и будущее несло надежды и было наполнено приятными сюрпризами, как коробка с рождественскими подарками.

В саду под террасой Хуанита корпела над простынями, продолжая радостно напевать и явно не ведая о той драме, которая происходила, пока она возилась с утренней стиркой. Его внезапно охватил прилив нежности к ней. Никто не знал лучше него самого, что личная дорога Джорджа в ад всегда была вымощена добрыми намерениями, но сейчас он дал себе обещание, что когда выйдет его новая книга, то он подарит ей не только дарственный экземпляр, чтобы положить его на кружевную салфеточку, но и что-нибудь более значимое. Что-то, чего ей очень хотелось, но что она никогда не смогла бы купить себе сама. Шелковое платье, или драгоценность, или замечательную новую газовую плиту.

Он обернулся, заслышав шаги Селины за спиной. На ней было льняное платье абрикосового цвета без рукавов и босоножки на невысоких каблуках, благодаря которым она стала с ним почти одного роста, и его поразило, что ему понадобилось так много времени, чтобы понять, что она красива. Он сказал:

— Первый раз я вижу вас прилично одетой. Я рад, что ваш багаж нашелся.

Селина сделала глубокий вдох и произнесла:

— Джордж, я должна с вами поговорить.

— О чем?

— О моем паспорте.

— А что там с вашим паспортом?

— Ну. Понимаете. Он вовсе не потерялся.

Он уставился на нее, нахмурив брови в сильном удивлении:

— Он не потерялся?

— Нет. Понимаете… ну, вчера днем, прежде чем уехать с Пепе… я спрятала его.

— Селина! — Он говорил, как глубоко потрясенный человек. — Почему вы совершили такой ужасный поступок?

— Я знаю, что это ужасно, но я не хотела уезжать. Я не хотела оставлять вас с миссис Донген. Я знала, что она не хочет, чтобы вы писали вторую книгу. Она хотела, чтобы вы поехали в Австралию, или в пустыню Гоби, или еще куда. С ней. Поэтому, когда я пошла на кухню достать содовую из холодильника, я… — Она сглотнула. — Я спрятала паспорт в хлебнице.

— Что за странный поступок!

— Да, я знаю. Но я думала только о вас, а сейчас я просто пытаюсь сказать, что теперь нет причины оставаться, и мне следовало бы вернуться в Лондон вместе с Родни. Я хочу сказать, что, конечно, не выйду за него замуж. Я понимаю, как глупо было даже представить себе такое. Но я не могу оставаться здесь до бесконечности. — Она замолкла. От Джорджа не было абсолютно никакой помощи. — Вы ведь понимаете это, да?

— Ну, конечно, понимаю. — Он придал лицу выражение готового на все ради справедливости. — И мы должны поступать правильно.

— Да… да, я так и подумала.

— Ну, — продолжал он бодрым голосом, взглянув на часы, — если вы собираетесь ехать вместе с Родни, то вам надо пошевеливаться, иначе он сядет в такси и умчится еще до того, как вы доберетесь до гостиницы в Кала-Фуэрте…

И на ее изумленных глазах он встал, отряхнул джинсы от побелки, и в следующий момент он уже сидел за пишущей машинкой, работая так упорно, как будто от этого зависела его жизнь.

Его реакция оказалась совсем не такой, на какую надеялась Селина. Она подождала, что он что-нибудь скажет, что позволило бы ей задержаться, но ничего не последовало, и тогда, пытаясь проглотить застрявший в горле комок и часто моргая, чтобы избавиться от странного ощущения в глазах, подозрительно напоминающего слезы, она пошла на кухню, достала хлебницу и опустошила ее, выкладывая кусок за куском на стойку, потом вытащила лист бумаги, под который она засунула паспорт.

Его там не было. Слезы, разочарование, все утонуло в панике, нахлынувшей на нее. Ее паспорт и в самом деле потерялся.

— Джордж! — Он так яростно печатал, что не услышал ее. — Джордж, я… я потеряла паспорт.

Он перестал печатать и приподнял брови в вежливом изумлении.

— Опять?

— Его здесь нет! Я положила его на самое дно, а его здесь нет! Я потеряла его!

— Святой Боже! — сказал Джордж.

— Что могло случиться? — Ее голос перешел в вопль. — Может, Хуанита его нашла? Или, может, она чистила хлебницу и сожгла его. Или выбросила! Может, его украли. О, что же со мной будет?

— Не люблю строить догадки…

— И зачем я только положила его сюда!

— Вы попали в собственную ловушку, — сказал Джордж лицемерным тоном и вернулся к работе.

Наконец-то в Селине зародилось подозрение, и она нахмурилась. Несомненно, он ведет себя с неестественным спокойствием. И в его темных глазах горит огонек, которому она уже научилась не доверять. Он нашел паспорт? Он нашел его и спрятал и не сказал ей? Оставив в покое пустую хлебницу, она пошла по комнате, попутно выискивая улики, приподнимая уголки журнала, заглядывая за подушку, как будто играла в детскую игру «найди наперсток».

Она остановилась у него за спиной. На нем были потертые просоленные джинсы, и правый задний карман подозрительно оттопыривался, как будто и нем лежала маленькая книжечка или большая карточка… Он продолжал яростно печатать, но, когда Селина протянула руку, чтобы исследовать карман, вдруг откуда-то вынырнула его рука и шлепнула по ее руке.

Паника исчезла. Она засмеялась от облегчения, от счастья, от любви. Она обвила его шею руками и чуть не задушила его в объятиях и сказала:

— Он у тебя! Ты нашел его! Он все это время был у тебя, чудовище!

— Ты хочешь забрать его?

— Только если ты хочешь, чтобы я уехала в Лондон вместе с Родни.