Но сегодня, стоя у окна, я отбросила старые печали. Я была так взбудоражена, что не могла усидеть на месте. Я даже начала напевать песню, очень тихо, чтобы не разбудить Рамеша. Вчера, после долгого молчания, мне позвонила Анджу, чтобы сообщить, что ее виза готова, и через три недели она уедет в Америку. Казалось, что радость, переполнявшая ее, передавалась по телефонным проводам. А в мое сердце вонзился ледяной нож: как далеко теперь будет моя милая кузина от всего знакомого. И как далеко от меня. Я молилась, чтобы она была счастлива тем, что найдет на другой стороне земли.

— Пожалуйста, приезжай к нам в Бардхаман, чтобы мы увиделись перед твоим отъездом, — умоляла я.

Анджу колебалась. Я чувствовала, как она лихорадочно придумывает отговорку, чтобы не приезжать — как и всякий раз, когда я приглашала ее. Но, наконец, она неуверенно согласилась. Анджу приезжала сегодня. Мое сердце бешено колотилось в груди от радости. Но еще было немного страшно. Что она скажет, когда посмотрит на мой новый дом своим умным, придирчивым взглядом? А на новую меня?

Всю дорогу в поезде до Бардхамана я изнывала от жары и неудобств и злилась на себя. Ну почему я не сказала Судхе, что слишком занята? Мы обе будем чувствовать себя неловко, пытаясь найти безопасные темы для разговора, избегая упоминания имени Сунила, как зыбучих песков, которые готовы были нас засосать, совсем как в сказках Пиши.

Кого только не было в битком набитом вагоне первого класса: пассажиров, попрошаек, разносчиков, торгующих всем, начиная от леденцов, обсыпанных сахаром, до магических целебных снадобий. Большинство не удосужилось купить билеты, и я чувствовала себя обманутой — такая несправедливость расстраивала. Я рассматривала старуху, сидящую на корточках у моих ног, с корзиной вонючих, пронзительно пищащих цыплят. Она почесала у себя под мышкой и улыбнулась мне, показав зубы, покрытые пятнами от бетеля.

Мамы не хотели, чтобы я ехала на поезде, меня мог отвезти Сингх-джи, но я отказалась, сказав, что уже достаточно взрослая, чтобы путешествовать одной. На поезде дорога занимала всего несколько часов. Сингх-джи подбросил бы меня до станции, а там меня бы встретила Судха — что могло быть безопаснее? И разве они сами не твердили все эти годы, что как только я выйду замуж, им больше не придется волноваться о моей репутации?

— Я волнуюсь, потому что ты никуда не ездила одна, — сказала мама.

— И в поездах всегда полно народу, — добавила Пиши.

Они так расстроились, что я уже была готова уступить, но тут вмешалась тетя Налини:

— Опять ты упрямишься, хочешь чтобы всё было по-твоему. Что скажет твой свекор, когда узнает, что мы купили тебе билет и посадили в общественный транспорт, как простую служанку?

Упоминание свекра тут же испортило мне настроение, и я стала спорить. Я напомнила им о том, что меньше чем через месяц я поеду в Америку одна. И как я научусь путешествовать, если никогда не буду этого делать? Я спорила до тех пор, пока мама не сказала, что если я так этого хочу, то могу ехать.

И вот я сидела в душном вагоне, пропахшем куриным пометом, и никого, кроме себя, не могла в том винить.

Наконец поезд, резко дернувшись, остановился в Бардхамане. Моя одежда прилипла к мокрой спине, а глаза покраснели от паровозного дыма. Я сошла с поезда в ужасном настроении. Но как только я увидела широкую улыбку и искреннюю радость на лице Судхи, стоящей на вокзале, стены, которые я возвела вокруг себя, обрушились, как карточный домик. Мое сердце оттаяло, словно орошенное весенним дождем. Бросив сумки, я протянула руки, чтобы обнять ее. Несмотря на все опасения, океаны, которые скоро разделят нас, и мужчин, вставших между нами, я никогда не смогла бы разлюбить Судху. Она была частью моей жизни, моей судьбой.

* * *

Дом Саньялов не понравился мне с первого взгляда. Кирпичное неуклюжее здание сразу показалось зловещим, а увидев его массивную дверь, способную выдержать натиск армии захватчиков, я содрогнулась. А может, наоборот — такая дверь должна была удерживать людей внутри? Раздался скрип засова, после чего дверь открылась, и я увидела перед собой миссис Саньял.

Годы спустя я не раз буду вспоминать эту встречу, пытаясь восстановить в памяти детали. Мне будет сложно очистить увиденное от впечатлений, пришедших позже, но в одном я буду уверена всегда. Хоть миссис Саньял и была весьма любезна, когда она смотрела на меня, я чувствовала, что ее взгляд, словно солнечный луч, проходящий через увеличительное стекло, прожигал меня насквозь — как будто она пыталась понять, какое влияние я могу оказать на ее невестку.

— Входи, дорогая Анджу, — сказала она.

Позади нее я заметила на стене огромную деревянную панель, на которой были вырезаны фигуры со свирепыми лицами, когтями и оружием в руках. Она, заметив, мой взгляд, улыбнулась:

— Это якши[54], они охраняют дом. Проходите, проходите. Я очень рада, что вы наконец приехали!

Я уже было открыла рот, чтобы поблагодарить миссис Саньял, как она добавила:

— Как только Натун-бау узнала, что вы приедете, она стала сама не своя от радости и ничем не могла заниматься.

В этих в общем-то безобидных словах явно слышался упрек. Я посмотрела на Судху, чтобы увидеть, как она отреагирует, но, к своему изумлению, заметила, что она улыбалась, с почтением отвечая свекрови:

— Я знаю, мама. Как только я узнала о приезде Анджу, от меня не было никакого толка. Но теперь она здесь, и я обязательно исправлюсь.

Когда Судха повела меня наверх в угнетающе большую комнату для гостей, заставленную угнетающе массивной мебелью, я не могла понять: неужели она не слышала то, что слышала я? Или я стала слишком чувствительной из-за своего свекра?

Внизу слышался ласковый голос миссис Саньял:

— Натун-бау, милая, как устроишь кузину, не забудь, что пора раскатывать лепешки для ужина.

* * *

Все время, пока я была в гостях у Судхи, разные мелочи не давали мне покоя, словно укусы муравьев. Мне не нравилось, что Судха не только накрывает каждый раз на стол, но еще и убирает остатки еды и грязные тарелки, даже младших братьев Рамеша. Меня огорчало, что Судха улыбалась как ни в чем не бывало, когда один из мальчишек, дерзкий сопляк, отодвинув от себя тарелку, сказал, что карри из рыбы получилось невкусным. Меня раздражало, что сестра неслась к миссис Саньял по первому зову, чем бы ни была занята. Даже обрывала разговор со мной, извиняясь и попросив меня передохнуть немного.

Но что беспокоило меня больше всего — так это то, что Судха была слишком веселой. Конечно, я не хотела, чтобы она была несчастной. Но эта суетящаяся молодая женщина, которая все так хорошо делала: следила за тем, как служанка доит корову, развешивала одеяла для просушки, жарила свежие сингара, когда братья Рамеша приходили из школы… Разве это была та мечтательная девушка, которая вызывала мое восхищение, а иногда и злость? Которую я любила и хотела защищать? Неужели ей удалось вырезать Ашока из сердца, как раковую опухоль? Или она что-то скрывала от меня?