Однако Луиза предчувствовала, что она не сможет долго притворяться, ее религиозное влечение становилось все более и более настойчивым, она желала обрести покой души и разума, который стал для нее высшей наградой. Кроме того, партия святош при дворе подталкивала ее к тому, чтобы перестать противиться Божьей воле. Самым горячим сторонником ухода герцогини в монастырь был духовный наставник дофина епископ Мо Жак-Бенинь Боссюэ. Молитвы князя церкви, а также молитвы верных друзей заставили ее наконец решиться на этот шаг. Что же до выбора монастыря, то несмотря на то, что ей очень хотелось оказаться среди сестер обители Благовещения, по зрелому размышлению она отказалась от этой мысли: тамошняя жизнь была слишком близка к мирской, а Луиза хотела закончить свой земной путь в самом строгом послушничестве. И выбрала для этого монастырь кармелиток на улице Сен-Жак с очень строгим уставом: размышления и молчание были единственными благами, к которым она стремилась. Она почувствовала, что вольна в выборе своего пути. Ничто в грешном мире больше не удерживало ее, она потеряла любовь короля, ее родители умерли, брат был устроен, а внебрачные дети привязались к отцу-королю… Да, действительно, у Луизы больше не было никаких причин и дальше пребывать в мире, где она чувствовала себя лишней. Оставалось преодолеть только одно, но очень серьезное препятствие: получить разрешение короля. Сможет ли он согласиться с тем, чтобы женщина, которая так долго была его фавориткой, на глазах у всех ушла в монастырь? Не подумают ли люди, что это из-за него? В момент встречи с человеком, которого она так любила, Луиза вся дрожала от волнения. Но еще больше ее смущало то, что она не была столь уверена в правильности принятого решения: она опасалась, что в самый последний момент сможет передумать. И поэтому торопилась сделать свое решение бесповоротным.

Безусловно тронутый искренностью молодой женщины, взволнованный тем, что мог в душе во многом себя упрекнуть, Людовик XIV не стал противиться воле Луизы. В письме, которое она прислала в марте 1675 года своему старому другу маршалу де Бельфону, она с трогательной наивностью открыла ему свое сердце:

«Наконец-то я покидаю этот мир… Без сожаления, но не без труда. Слабость моя долгое время заставляла меня жить без вкуса, а если сказать точнее, с тысячами горестей… В конце апреля все уедут, я тоже ухожу, но только для того, чтобы пойти самой верной дорогой на небеса. Господу угодно, чтобы я пошла по ней, я вынуждена сделать это, чтобы получить прощение за все мои грехи…»

В раздумьях и молчании прожила тридцать шесть лет та, что стала сестрой Луизой Милосердной. 6 июня 1710 года она наконец отправилась на встречу с Тем, кому отдала всю свою душу…

При ее жизни никто, включая и короля, когда он ее любил, не понял человеческих качеств этой женщины, которая была исключением из правил. Намного позже в своих «Разговорах по понедельникам» Сен-Бев воздаст ей почести, в которых отказали ее современники. Он написал:

«Из трех женщин, которые по-настоящему занимали Людовика XIV и поделили между собой его сердце и его царствование: мадам де Лавальер, мадам де Монтеспан и мадам де Менте-нон, первая намного интереснее других, единственно интересная сама по себе. Намного уступая двум другим в уме, она намного превосходит их сердцем; по этому поводу можно сказать, что она живет в другом измерении, до которого эти две умные женщины никогда не достанут. Всякий раз, когда хочется представить себе идеальную любовницу, думаешь о Лавальер. Любить ради любви, без заносчивости, без кокетства, без оскорблений, без честолюбивых задних мыслей, без денежного расчета, без прагматического интереса, без тени тщеславия, потом страдать, уступать, жертвовать своим достоинством, давать себя унизить, а потом поплатиться за это; когда пробил час, смело отдаться более высоким надеждам, найти в молитве и в Боге источник энергии, нежности и обновления; сохраняться, созревать и укрепляться с каждым шагом, дойти до наполнения разума сердцем – вот какой была ее жизнь, последние годы которой развили в ней стойкость и героизм, чего никак нельзя было ожидать от такой хрупкой особы…»[77]

Да, действительно, Луиза де Лавальер заслужила, чтобы ей наконец воздалось по заслугам… И кем – Сен-Бевом, которого в чем в чем, а в благожелательности трудно заподозрить…

1. Помпадур

Распространялся ли на королевских фавориток закон о престолонаследии в той же мере, в какой он касался королей? В это можно было бы поверить, увидев, каким образом мадам де Помпадур получила звание «королевы сердца». При Людовике XV назначение официальной фаворитки действительно принимало характер почти официального события и вызывало такой переполох при дворе, что можно было подумать, что речь шла о возведении на трон новой королевы Франции. По правде говоря, этот монарх, оправдывая данное ему народом прозвище Любимый, мог бы называться Любящим за свои подвиги на любовном фронте.

Однако его чувственная жизнь началась самым спокойным и приличным образом. Когда в 1727 году Людовик XV женился, ему было всего семнадцать лет, и он ни разу не вкусил запретного плода. Его жена Мария Лещинская хотя и старше его на целых семь лет, но тоже была, как говорится, того же поля ягода. Она была не только старше мужа, но к тому же не избалована природой ни в плане красоты, ни в плане богатства: ее отец, король Польши Станислав Лещинский, лишился трона и был вынужден бежать из страны. Поэтому молодость Марии никоим образом не была похожа на ту безбедную и безоблачную жизнь, какую обычно вели принцессы. Часами она ткала с матерью ковры и дважды в день ходила к мессе. Мария, естественно, даже не надеялась стать королевой самой славной страны Европы, и поэтому, когда отец сообщил ей эту новость, она упала от радости в обморок. Странный случай: несмотря на скромное положение девушки, несмотря на ее непривлекательность, Людовик XV проявлял к жене очень большое внимание, настолько большое, что оно нашло свое выражение в рождении… десяти детей и заставило однажды королеву воскликнуть в изнеможении: «Постоянно лежу, постоянно беременна, постоянно рожаю»! После чего, решив положить конец проявлениям чувств слишком «нежного» муженька, Мария Лещинская придумала изобретательный ход: ссылаясь на свою всем известную набожность, она решила нарушить практику этих любовных игр… всякий раз, когда отмечался день какого-либо святого. А поскольку в нашем календаре святых предостаточно, бедному Людовику часто случалось натыкаться на закрытую дверь семейной спальни.

Последствия этой набожности Марии и преданности ее избранникам Божьим сказались весьма скоро: Людовик XV обнаружил, что при дворе толкутся множество кандидаток на его благосклонность, которые только и ждут, чтобы восполнить скудность его супружеской жизни. Но если король дождался свадьбы для того, чтобы стать мужчиной, потребности его необычайного темперамента и тяга к удовольствиям очень скоро стали расти и заставили его перестать «отвлекать» жену. А та очень обрадовалась охлаждению к ней мужа и его изменам. Она компенсировала это тем, что с удвоенной энергией стала молиться… и играть, что явно не гармонировало с набожностью. Но каждый утешается так, как он умеет…