И все бы хорошо, но и на солнце есть пятна: у Антуанетты было слабое здоровье, и это доставляло ей заботы всю ее короткую жизнь.

Шли годы. В 1733 году Франсуа Пуассон получил право вернуться во Францию и воссоединиться со своей семьей. Его возвращение ничего не изменило в отношениях его жены со славным господином де Турнеэмом. Тот оказался очень полезным и подыскал для Антуанетты прекрасную партию в лице своего племянника Шарля Ленормана д’Этьоля. Царевна к тому времени уже была очаровательной девятнадцатилетней девушкой, красавицей и умницей. Поэтому не было ничего удивительного в том, что муж влюбился в нее по уши. Свадьбу сыграли 9 мая. Можно предположить, что Антуанетта с удовольствием сменила свою «рыбную» фамилию[78] на более звучное д’Этьоль. На выходе из церкви она поклялась мужу: «Я вас никогда не брошу, – сказала она ему, – если только, разумеется, не ради короля!»[79]

Как мы можем видеть, предсказание мадам Лебон породило в душе Антуанетты некие честолюбивые планы, которые она вознамерилась реализовать. А пока она окунулась в светскую жизнь и сумела проникнуть в один из самых закрытых салонов того времени: салон мадам Жоффрен. Для этого ей пришлось проявить большое упорство. Сомнительная репутация ее матери и отцовские нелады с законом не самые лучшие рекомендации. Но юная мадам д’Этьоль была так очаровательна… Впрочем, когда наступило лето, она стала принимать в своем замке, подаренном добрым Турнеэмом, ряд блестящих умов, соблазненных ее грациозностью. Среди них были такие знаменитости, как Монтескье, Фонтенель и Вольтер, причем последний, по его словам, сходил с ума по «божественной д’Этьоль». Также в Этьоле она приняла аббата де Берни, который стал впоследствии ее верным другом. Благодаря поистине неисчерпаемой щедрости господина Турнеэма, Антуанетта устроила с своем замке настоящий театр, где она ставила спектакли вместе со своими друзьями. Один из них, председатель парламента Эро, однажды вернулся с одного из таких приемов совершенно очарованным. В письме знаменитой светской львице того времени мадам Дюдефан он восторгался:

«Я увидел там одну из самых красивых женщин из тех, что мне доводилось видеть: мадам д’Этьоль. Она прекрасно музицирует, весело и со вкусом поет, знает сотни песен, ставит в Этьоле комедии в театре, столь же прекрасном, как Опера…»

Столько талантов с сочетании с грациозностью в конце концов вызвали много шума, и этот шум достиг ушей короля и разжег куртуазное любопытство этого неутомимого женолюба. Пару раз во время прогулок в лесу Людовик XV встретил голубой фаэтон прекрасной мадам д’Этьоль. Встречи эти вовсе не были случайными. Они были частью плана молодой женщины. Несмотря на мимолетность встреч, их вполне хватило для того, чтобы убедить короля в том, что восторженные отзывы о «юной мадам д’Этьоль» не преувеличение. Чуть позже Людовику снова довелось полюбоваться чарами Антуанетты, и тут опять же свою роль сыграл вовсе не случай, а Бине, выполнявший обязанности не только камердинера при дофине, но и порученца при короле. В его обязанности входило поставлять Людовику XV прелестниц и чаровниц. Именно Бине впервые ввел мадам д’Этьоль в Версаль. Естественно, при этом он выполнял поручение короля, и Антуанетта, давно уже ждавшая этого приглашения, не заставила себя упрашивать. Вероятно, в тот день Людовик ограничился лишь тем, что всего лишь посмотрел издали на прекрасную незнакомку. Как говорят военные, это была только разведка.

Но 25 февраля, во время бала в Большой галерее Версаля по случаю свадьбы дофина и испанской инфанты, он повел себя совершенно иначе. В ту ночь, нарядившись тисовым деревом, король подошел к красавице, одетой в костюм Дианы-охотницы. Тис увлек Диану в отдельный салон, и их свидание с глазу на глаз продолжилось вплоть до самого утра. Надо полагать, что во время этой первой встречи партнеры остались довольны друг другом, поскольку спустя три дня они снова встретились на балу в городской ратуше. На сей раз это было уже настоящее свидание, и, когда оно закончилось, Людовик отвез молодую женщину на улицу Ришелье в особняк ее матери. Мадам Пуассон дома не оказалось – случайно ли? Вполне вероятно, что это входило в план дочери, которая решила предоставить королю то, что он от нее ожидал. Будущая маркиза поэтому не манерничала и была права, поскольку терпение не входило в число добродетелей короля.

Очень гордая своим «падением», которое было скорее ее победой, Антуанетта, вероятно, призналась в этом своему другу Вольтеру, ибо в то самое время великий писатель посвятил ей мадригал, полный красноречивых недомолвок:

Господин де Турнеэм, чья доброта была воистину безгранична, в своей услужливости дошел до того, что послал племянника в Прованс для проведения переговоров по очень важному делу. Освободившись от опеки мужа на довольно продолжительное время, Антуанетта воспользовалась этим и стала ежедневно наезжать в Версаль, где Людовик XV ожидал ее, сгорая от нетерпения. Естественно, придворные зашептались, но никто из них не воспринимал это всерьез. Все полагали, что то была преходящая интрижка, что король не станет нарушать традиции и делать фавориткой красивую, но все же простолюдинку. Что король не станет делать рогоносцем человека столь низкого происхождения, каким был господин д’Этьоль, ведь речь шла об этикете! Процитируем в этой связи еще раз герцога де Люина, написавшего в своих «Мемуарах»:

«Все балы-маскарады дали возможность говорить о новых любовных увлечениях короля, и в основном о некой молодой и красивой мадам д’Этьоль, урожденной Пуассон. Говорят, что с некоторых пор она постоянно здесь бывает и что именно на нее пал выбор короля; если это так, то она, скорее всего, просто очередное увлечение, но не любовница».

Автор мемуаров не случайно напомнил девичью фамилию Антуанетты: Людовик XV ни в коем случае не должен был возвести дочку каких-то там Пуассонов в ранг, что до того времени могли занимать только великосветские дамы из блестящих дворянских родов, дамы, которые, изменяя мужьям с королем, добавляли новые грани к своему благородству! Как написал Жак Леврон в своей замечательной биографии Помпадур, «никто не хотел верить в то, что простолюдинка сможет с триумфом обосноваться в Версале. Однако опытные царедворцы, такие как Люин, ошиблись. Правлению той, что в истории стала известна как маркиза де Помпадур, правлению, полному побед и разочарований, радости и нищеты, суждено было продлиться ровно двадцать лет».