Я направил потоки частиц к торчащим из-под земли вентиляционным трубам. И с немыслимой скоростью загнал их туда.

А сам следил, что происходит с помощью своей суперсилы.

Потоки смертоносного воздуха выбили мелкозернистые решётки и фильтры. Пробивали препятствия вместе с трубами.

Не прошло и пяти минут хаоса, как главные двери бункера раскрылись, и оттуда выбежали люди. Кто в чём был. Большинство даже не успели облачиться в химзащиту.

Мне не было их жаль. Совсем. Те, кто желают мне смерти, не заслуживают ни капли жалости.

Данил Игоревич вывалился из бункера одним из первых, и тут же заметил меня, несмотря на бушующий ветер, поднимающий чёрную грязь.

— А я предупреждал тебя, — сказал я, и ветер разнёс мой голос жутким эхом по всей округе.

Ответ заглушил ветер.

А я наблюдал, как от моей силы колыхаются два вертолёта, припаркованных на крыше. Мне надо было избавиться от людей, но не повредить винтокрылые машины. Поэтому в первую очередь я окружил их своим защитным полем, и колыхания на ветру сразу прекратились. На всякий сделал это с обоими машинами, а то фиг знает насколько они исправны, и что там по топливу.

Люди продолжали прибывать, а ветер усиливался. Стрельба по мне не прекращалась. Но это вызывало лишь злобную ухмылку на моём лице.

Мести. Я хотел мести.

И получил её, усилив радиоактивный ветер.

Не знаю, какой уровень радиации я нагнал, но этого хватило…

На моих глазах тело Данила Игоревича начало чернеть. Он был без противогаза, как и многие.

Каким-то образом я расширил свою силу. И то, что обычно случалось от прикосновений, охватило все окрестности, куда доносился ветер бури.

Прошло всего пять минут. И я заставил ветер затихнуть.

Никто не остался в живых.

Чувствовал ли я облегчение? Нет.

Во мне бурлила злость от того, что этот мир стал таким. Что я стал таким.

С этими мыслями я вернулся к своим, которые ждали меня у разрушенного вертолёта.

— Ну и ураган ты там нагнал! — восторженно воскликнула Аня.

— Ага, — буркнул я, не разделяя её чувств.

— Ты убил их? Убил ведь? Они больше нас не тронут?

— Больше не тронут, — ответил я и натянул улыбку.

— А вертолёт хоть один уцелел? — спросил пилот.

За стёклами противогаза виднелись его уставшие глаза. Полные скорби за своих людей. Но он не мог ни возразить мне, ни что-то изменить. Да, было заметно, как после моей демонстрации изменилось его отношение.

— Даже два. Можно выдвигаться, — сказал я.

Пилот кивнул. А Электро взял Аню за руку, и мы пошли обратно к бунреру. От которого остались лишь стены. И тела…

— Аня, закрой глаза, — попросил я девочку и взял её на руки.

Мы стояли у ворот, и я опасался напугать её. Не хотел, чтобы её восхищение обратилось в страх после увиденного.

— Ну почему? — возмутилась Аня.

— Так надо. Верь мне.

Я прикрыл ей глаза своей рукой. Ведь она бы точно не удержалась и посмотрела. Дети не понимают опасности своего любопытства. Да и взрослые тоже, и я самый тому пример.

Мы забрались на крышу, и при нашем приближении поля с вертолётов исчезли. Мне показалось, что сила Ани возросла ещё на несколько метров. Да, девочка с каждым днём становится сильнее.

Пилот произвёл осмотр двух винтокрылых машин и по каким-то своим соображениям сделал выбор.

— Запас топлива нужен. Здесь пустые баки, — предупредил он.

Я посадил Аню в кабину и велел Электро следить, чтобы она не выходила.

— Пошли найдём топливо, — предложил я пилоту.

Он странно покосился на меня. Наверняка не хотел снова смотреть на тела своих товарищей, но опасался мне об этом сказать.

— Ладно, я сам. Не парься, — махнул я рукой и спустился.

Но пилот всё равно пошёл следом.

— Чего передумал? — спросил я у него, когда мы спускались по лестнице.

— Вдвоём больше принесём. И быстрее свалим отсюда, — глухим голосом ответил он.

— Логично.

— Я тебя не осуждаю, — внезапно признался он.

Я бы соврал, если бы сказал, что мне всё равно. Ведь этот человек не первый день помогает нам.

— После такого… — продолжил он. — Будь у меня твоя сила, сомневаюсь, что поступил бы иначе.

Я лишь кивнул. Кто бы поступил иначе? Чокнутый моралист? Таких в этом времени уже не осталось. Все понимают, что право решать у тех, кто обладает силой.

Мы зашли в бункер, где царил форменный разгром. Освещение либо не работало, либо мигало красным.

Чувствовал реактор глубоко под землёй. По-хорошему его бы отключить, но нужными знаниями я не обладал. И пилот тоже.

— А ваш начитанный мутант? Может, он разбирается? — предположил пилот.

— Сомневаюсь.

Я не хотел даже спрашивать Электро. Зная старика, наворот ещё такого, что нас ядерным взрывом разнесёт. Принял решение не рисковать.

— Нет. Чем раньше улетим, тем лучше, — дополнил я.

Надеюсь, что успею разобраться со своей глобальной задачей до того, как реактор придёт в негодность. Насколько помню, они могут годами работать на автономном режиме. А если взрыва ещё не было, то, видимо, знающие люди выставили схему работы на подобный случай. Конечно, они не предполагали, что придёт некий Мор и расфигачит их дом, но всякое бывает… В том числе и я случаюсь, за которым тянется полоса из смерти и страданий.

В голове выстроилась карта бункера, и я быстро нашёл склады. Чего здесь только не было: запасы еды лет на десять вперёд, оружие, огромные канистры топлива, которое где-то изготавливали. Видимо, какие-то бункеры смогли наладить производство.

Из всего многообразия мы взяли только два бочонка топлива. Но я запомнил координаты, чтобы потом отправить кого-нибудь опустошить склады, если их не разграбят раньше. Подобное добро на месте долго не лежит в наше дефицитное время, где одна часть населения выживает под землёй, а другая — на поверхности за счёт данных радиацией сверхспособностей.

Мы залили полный бак вертолёта, а вторую бочку оставили в кабинете. Электро вовсю продолжал читать Ане сказки с планшета. И как он не разрядился спустя столько дней? Разве что мутант сам его подзаряжал с помощью своих способностей. А он мог, учитывая его большой опыт в электрификации Князево.

Мы взлетели в воздух. И с тенью скорби покидали это место. Ну, не должны люди убивать себе подобных вместо взаимопомощи. Так и рухнул этот мир. И я не успокоюсь, пока не исправлю это. Хотя иногда складывается впечатление, что мне больше всех надо. Да, надо вернуться назад. К привычной безопасной жизни. Как же много времени мне потребовалось, чтобы это понять.

Путь до центрального исследовательского бункера прошёл без