– Не собираюсь ничего читать. Я тебе задал простой вопрос и хочу получить на него простой ответ. Ты хочешь иметь какие-то фарматеры, они помогут нам быстрей найти сокровища на дне, но как можно спорить на меня без спроса?

Бабушка Соль посмотрела на Кортика удивленно.

– Я спорила не на тебя, а на твое тело. Я сказала, что у меня родственник – идеально сложенный юноша, перед которым все произведения искусства меркнут. А Готланд утверждал, что никогда живой экземпляр не затмит изваяние Микеланджело, потому что созданная природой красота всегда ущербна, а ваятель из души своей создает идеальный образ.

– Это… в смысле – про меня? – опешил Кортик.

– Лучше говорить – «обо мне», – поправила бабушка. – И это не о тебе, а о твоем теле. Мы спорили тогда всухую, тебе было десять, но ты – копия своего дедушки, поверь. И я знала, о чем говорю. Готланд знал, что я интересуюсь затонувшим «Германиком» – в нашей среде всегда известно, кто за чем ныряет. И вдруг три года назад он напомнил мне наш спор и поставил на кон карту, на которой указан предполагаемый путь «Германика».

– Предполагаемый?

– Фарватер. Тогда это было очень важно – плыть по определенному пути – рельеф дна, мины, обстрелы. «Германик» его не прошел. Был потоплен торпедами советской подводной лодки. Погибло больше девяти тысяч человек, на нем плыли не только военные – их семьи тоже.

– А что ты поставила за меня? Если бы я не понравился старику.

– За тебя… – усмехнулась Ассоль. – Готланд коварен, как сто чертей. Я знаю, что делаю. Я выиграю спор. Но нужно спешить. Старик сильно сдал. Боюсь, что он долго не протянет. Весь свой архив он завещал музею в Ростоке. Не лезть же потом в музей…

– Все равно ты не имела права на меня спорить, – подвел итог Кортик. – И потом – я видел Давида Микеланджело. Отец меня возил специально на три дня. У него короткие ноги. Если нас поставить рядом…

– Мал еще стоять рядом с этим мужчиной. Доживи до его лет и убей пращой Голиафа, потом поговорим.

– Ну да, – завелся Кортик, – это на тему, что у него-то точно есть мускулы, определяющие род занятий.

– Ты не понимаешь, – вздохнула бабушка Соль. – Ты ничего не понимаешь в ситуации с Готландом.

– Так объясни!

– Обойдешься. Это моя жизнь, ты – ее часть, а значит, принадлежишь мне.

– Да я тебя вчера впервые в жизни увидел!

– Если ты появишься перед Готландом с подбитой физиономией, он из мести не отдаст мне карту!

– Не ори на меня!

– Сам не ори! Хоть бы у тебя был подбит левый глаз! – простонала бабушка. – Не правый!

Где-то в доме раздался гулкий удар гонга.

– В каком это смысле? – удивился Кортик.

– Ночная смена. – Ассоль встала. – С часу до пяти.

– Я про глаз? Почему – не правый?

– Это долгая семейная история. Найдем сокровища – расскажу. Чего сидишь? Одевайся! Ночью в кофейню приходят самые несчастные и одинокие люди – байкеры, стриптизерши, уборщики офисов и таксисты.

– Вспомнил! – крикнул дядя Моня. – Готланд! Конечно, Готланд. Как я мог забыть? Это же остров такой есть. И семейка Готландов прибыла в Россию лет триста назад именно с того острова.

– Моня, не волнуйся так, – строго потребовала матушка. – У тебя начинает трястись коленка.

– А ты помнишь, в какой глаз ударил Икара Кортнева? – азартно поинтересовался у меня дядя Моня.

– В правый, – вздохнул я. – Запомнил, потому что бил левой рукой.

– Фантастика!

– Моня, перестань так переживать, мальчики сами разберутся, – попросила матушка.

– Ты не понимаешь, Зинушка. Это же такой парадокс! В тысяча девятьсот шестьдесят седьмом году сын прославленного капитана Готланда ушел из дома после скандала с отцом. Да подожди ты с бульоном! – Горячая чашка, предложенная матушкой, была нервно отставлена. – Сынок заявил папочке, что женится на циркачке, которая к тому же лет на семь старше его. Представь себе физиономию будущего адмирала?

– Ты таки выпьешь бульон, или я вылью его тебе…

– Зинушка, послушай эту поучительную историю любви. Студент Военной академии приехал отдохнуть в Крым и влюбился. Отец проклял его и выгнал из дома, заделав перед этим хук левой! То есть подбил сыну правый глаз. Что сделал сын? Ушел из академии, потому что он, видите ли, всегда хотел быть кондитером и мечтал о кулинарном техникуме! Что сделал папаша? Отправил его в армию. И больше уже живым не увидел.

– Ты говоришь о дедушке Кортика? – дошло до меня.

– Ну конечно! Сынок подорвался на гранате во время учений. Отец поднял на ноги все службы. Это был тот редкий случай, когда взрыв гранаты на учениях вооруженных сил расследовало КГБ. Я видел фотографию юного Готланда и сразу сказал, что Икар в свои тринадцать похож на него как две капли воды!

– Ты все путаешь, – вступила матушка. – Ты видел Икара и сказал, что он похож на своего дедушку, а на бабушку не похож.

– Но это же одно и то же, – пожал плечами дядя Моня.

– Время разное, – объяснил я.

– Что такое это время? – вздохнул дядя Моня. – Его больше нет.

Я думал, думал, потом решил высказать свои предположения вслух:

– Ассоль Ландер хочет подставить отставному адмиралу Готланду своего внука, которого тот в глаза не видел и, может, даже не знает о его рождении. Кортик придет с подбитым правым глазом. Он копия его сына. Адмирала наверняка хватит удар.

– И поделом ему! – злорадно заметил дядя Моня. – У него уже был один инсульт. Если не ошибаюсь, закончилось все инвалидностью.

– Бабушка Икара такая кровожадная? – удивилась матушка.

– Да нет, просто она знает, что по-хорошему ей Готланд ни за что не отдаст карту с этим фарватером. Ни за что, понимаете? – объяснил дядя Моня.

– Почему? – удивился я.

– Она думает, что из-за адмиральской надменности и мстительности. Им несколько раз приходилось по жизни сталкиваться, Готланд всегда демонстрировал свое пренебрежение и брезгливость, да и ненависти не скрывал – считал, что только она виновата в смерти сына.

– Она так думает, а на самом деле?..

– А на самом деле он уже продал эту карту полгода назад – или около того. И не то чтобы продал, а отдал в счет будущего процента. А процента не получил. Можно было бы предположить, что умный коммерсант продаст его еще раз, ни словом не обмолвившись о старой сделке, но адмирал этого не сделает. Советская офицерская школа. В ней честь и ненависть отрабатываются до абсурда.

– Откуда ты знаешь, что продал? – замер я в предчувствии разгадки.

– Наш последний разговор помнишь? Прослушки в доме Ассоль Ландер. Я навел справки по своим старым связям. Она действительно хочет достать какой-то затонувший груз с «Германика». И не она одна. Как это ни прискорбно, но бабушку Ассоль могли опередить.