Обязанности юнг, поддерживавших чистоту на судне, скорее всего, были возложены на купцов, находившихся на судне в качестве пассажиров. Если у купцов и возникли какие-либо возражения, то пререкания были пресечены в соответствии с третьим пунктом инструкции, который обязывал не только моряков, но и пассажиров повиноваться приказам главного начальника, капитана и штурмана, согласно клятве. Любой ропот следовало подавлять с беспощадной суровостью, а нерадивость строго наказывать. «Запрещается проливать жидкость на балласт и оставлять грязь на корабле. Кухонное помещение и другие места следует содержать в чистоте для лучшего здоровья экипажа. Молодые люди и юнги (gromels and pages) должны быть воспитываемы в духе достохвальных морских обычаев в изучении мореплавания и в соответствующих упражнениях».

Решив таким способом проблему, 30 мая в 5 часов утра адмирал отдал приказ поднять якоря. Флагман взял курс на северо-восток, но суда тут же были вынуждены остановиться «у места в трех лигах против Ярмута». На следующий день корабли продвинулись еще на 6 лиг, а 1 июня они вернулись в Гарвич и простояли в порту две недели.

Сэр Хью Уиллоуби винит в задержке «противный ветер», но настоящей причиной возвращения судов в порт с морского рейда стало обострение заболевания команды. Как сообщает Ченслер, он был весьма озабочен состоянием экипажа, «которое до некоторой степени было неудовлетворительно». В Гарвиче обнаружилась истинная причина недостачи спиртных напитков: бочки с вином «ослабели и текли». Недомогание экипажа было вызвано отравлением съестными припасами, часть которых, по словам Ченслера, «в Гарвиче оказалась сгнившей и испорченной».

Экспедиция в Китай была расчитана на полтора года. Из расчета на этот срок трюмы судов были наполнены провиантом, закупленным на деньги пайщиков: «Мудро предвидя, что нашим людям придется плыть по ужасно холодным странам, они положили, что следует иметь припасов на шесть месяцев, чтобы доехать до места, столько же, чтобы оставаться на месте, если крайние зимние холода помешают их возвращению, и столько же на время обратного плавания».

Скорее всего, причиной отравления матросов стали продукты, доставленные на адмиральское судно со столов столь скандально завершившейся свадьбы леди Джейн Грей. Остатки деликатесов вполне могли компенсировать расход провианта во время неторопливого плавания в водах Темзы, поскольку, согласно пункту 26, путешественникам следовало «возвратиться назад счастливо и с достаточными съестными припасами». Принимая во внимание болезненную неприязнь адмирала к червям, можно предположить, что грибы не подавались к офицерскому столу, а использовались в рационе матросов.

В Гарвиче адмирал оказался в сложной ситуации. Пункт 18 устава предписывал оказывать надлежащую помощь «находящимся на корабле тяжело больным, нездоровым, слабым и находящимся под наблюдением лицам». Однако единственный хирург экспедиции Томас Уолтер был приписан к судну под командованием Ченслера. Сэр Хью нашел хитроумный способ решения проблемы. Пункт 11 гласил: «Если кто-либо из матросов или низших должностных лиц окажется по своей работе неподходящим и недостойным места, для занятия которого он был принят на корабль, такое лицо может быть снято с корабля и высажено на берег в любом месте в пределах державы и владений королевского величества, а на его место может быть принято другое более способное и более достойное лицо по усмотрению капитана или штурманов». При этом вновь принятым лицам «передавались все предметы снабжения, предназначавшиеся для уволенного в согласии с правом и справедливостью». Следуя букве инструкции, в Гарвиче адмирал списал на берег двух «неподходящих к должности» моряков, находившихся в безнадежном состоянии, — боцмана Николая Энтони и матроса Джорджа Блэйка, и взял на борт двух хирургов — Александра Гардинера и Ричарда Мольтона.

Пока суда стояли в порту, больные матросы получили возможность покупать продукты на берегу. На этот случай в «Присяге для штурманов и других лиц» имелось уточнение: «Вы не будете совершать частных сделок и не будете покупать, продавать, менять или раздавать каких бы то ни было товаров или тому подобных предметов (за исключением только необходимых корабельных снастей и съестных припасов) для вашего собственного барыша и выгоды, равно как для прибыли иного какого-нибудь лица или лиц». Одиннадцатый пункт инструкции разрешал выдавать членам команды ссуду под расписку с ручательством, что тот «выплатит суммы, полученные им сверх того, что он заслужил».

Как только состояние здоровья матросов улучшилось, адмирал отдал приказ поднять паруса, и 15 июня флотилия вышла в открытое море. В судовом журнале впервые были занесены показания навигационного прибора — «52 градуса» северной широты. Однако корабли смогли пройти лишь несколько лиг до «зыби», где простояли всю ночь, 16-го продвинулись еще на несколько лиг, 17-го вернулись к Орфорднэссу, а 19 июня вернулись в Гарвич. История повторилась, но с более серьезными последствиями: девять человек скончались.

Пункт 19 давал необходимые разъяснения в случае смерти члена экипажа: «Если кому-нибудь приведется умереть или погибнуть во время путешествия, то одежда и прочее имущество, какое было у него ко времени его смерти, должно быть сохранено в распоряжении капитана и штурмана корабля; имуществу составляется опись, и она сохраняется для его жены и детей или для других целей соответственно его мыслям и его воле». Воля усопших была зафиксирована в расписках по ссудам, возмещение которых предполагалось, скорее всего, за счет «драгоценных украшений, камней, жемчуга, драгоценных металлов или других предметов», щедро обещанных в заморских странах 21-м пунктом инструкции.

Экспедиция оказалась под угрозой срыва. Без команды матросов адмиральское судно не могло выйти в море. Необходимо было нанять новый экипаж. В «Присяге штурмана корабля и других лиц» специально оговаривалось: «Во время плавания вы не примете и не позволите принять на ваш корабль никакого лица или лиц, как по пути туда, так и на обратном, но должны допускать пребывание на корабле только таких моряков, которые без обмана и хитрости наняты в ваш экипаж, чтобы служить в морском деле и искусстве». Ситуация осложнялась тем, что экспедиция дважды возвращалась в порт с морского рейда, что, по морским обычаям, считается плохой приметой. Вряд ли кто-либо из профессиональных моряков Гарвича рискнул бы выйти в море на судне, которое приследовали несчастья.

Сэр Уиллоуби нашел выход из положения. Тела моряков остались на борту корабля. Покойников тайно поместили в трюм, а на вакантные должности были взяты девять человек с берега. (Два года спустя английский инспектор насчитал девять лишних тел среди погибших членов экспедиции.) Остается только гадать, с помощью какой хитрости рекрутов заманили на борт. Принимая во внимание последующие события, можно предположить, что новый экипаж сотоял из шотландских моряков, которые были наняты с условием доставить их в Шотландию.

23 июня, как только команда была укомплектована, экспедиция «радостно», как отметил Уиллоуби, покинула портовую зону и устремилась «прямо на север». Миновав Орфорднэсские отмели, корабли в течение трех дней благополучно двигались в северном направлении с уклоном к западу, т. е. вдоль восточного побережья Британских островов. По расчетам, 27 июня они должны были приблизиться к береговой линии Шотландии, но им не удалось этого сделать. Вторая попытка достичь берега Шетландских островов также не увенчалась успехом «из-за сменившегося ветра». Последующие три недели суда бороздили морские воды, то и дело меняя курс с северо-восточного на юго-западный «вследствие различных и разнообразных противных ветров». Вопреки инструкции, за это время сэр Хью Уиллоуби не сделал ни одной записи о показаниях навигационных приборов. Скорее всего, адмирал был занят более важным делом, чем совещание командиров: он усмирял бунт на корабле.