Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Питт не удивился, но удовлетворения тоже не испытывал. Он все еще надеялся, что ошибся и появится какое-нибудь другое объяснение. Интересно, это вся правда или только часть? Он посмотрел на мрачное, несчастное лицо Эшерсона и понял, что тот говорит искренне — по крайней мере, пока.
— Вы уверены?
— Да. — На этот раз Эшерсон не колебался. — Да. Документы пропали на какое-то время, а потом оригинал заменили копией. Больше я вам ничего не могу сказать.
— Несомненно, они используют эти документы, когда придет время, — уверенно сказал Питт. — Возможно, они не торопятся, чтобы не раскрыть свой источник, защищают его, пока он им полезен.
Эшерсон опустился на подлокотник одного из кресел и замер в неловкой позе.
— Это ужасно. Я надеялся, что это просто неосторожность Роберта, но если его действительно убили из-за документов, то это неразумно. Боже, какая трагедия!
— А после его смерти ничего не пропадало?
Эшерсон покачал головой.
— Вы встречали красивую женщину, высокую и стройную, с темными волосами, в одежде необычного пурпурного цвета?
— Что? — Эшерсон с изумлением посмотрел на него.
— Розовый, с оттенком синевы, как у цикламена или фуксии.
— Я знаю, что такое пурпурный цвет, глупец! — Эшерсон внезапно закрыл глаза. — Проклятье! Простите. Нет, я ее не видел. Она-то здесь при чем, черт возьми?
— Не исключено, что именно эта женщина склонила Йорка к государственной измене, — ответил Питт. — У него мог быть с ней роман.
— У Роберта? — искренне удивился Эшерсон. — Я не видел, чтобы он обращал внимание на других женщин, кроме Вероники. Он… не был дамским угодником. Очень разборчивый, из тех мужчин, что обладают отменным вкусом. И Вероника его обожала.
— Похоже, он вел двойную жизнь, — печально сказал Питт. Не стоит говорить Эшерсону, что женщиной в пурпурном могла быть Вероника. Если Эшерсон сам об этом не подумал, толку не будет. А если предатель — это он, лучше ему не знать, что Питт близок к разгадке.
— Да, но теперь Роберт мертв. — Эшерсон встал. — Пусть бедняга покоится в мире. Вы не найдете свою таинственную женщину в Хановер-клоуз. Мне жаль, но я ничем не могу помочь.
— Вы уже помогли, мистер Эшерсон. — Питт слабо улыбнулся. — Спасибо за откровенность, сэр. Всего доброго.
Эшерсон не ответил, но посторонился, пропуская Питта к двери. В холле из тени появился лакей, проводивший инспектора до ступенек крыльца.
На улице было темно. Обжигающий северный ветер разогнал остатки тумана, а на небе мерцали звезды, слегка размытые из-за редкого дыма печных труб. Под ногами в замерзших лужах и канавах хрустел лед. Питт шел быстрым шагом; будь его одежда чуть аккуратнее, можно было бы сказать, что он передвигался ускоренным маршем.
Томас поднялся на ступеньки безупречно чистого крыльца и позвонил в бронзовый колокольчик. Когда лакей открыл дверь, Питт уже точно знал, что он будет говорить и кому.
— Добрый вечер. Могу я видеть мистера Йорка? Мне требуется его разрешение поговорить с его слугами по поводу одного из них, который может знать о преступлении. Дело не терпит отлагательств.
— Да, сэр. Полагаю, можете. — Лакей, похоже, растерялся от неожиданности. — Входите. Камин в библиотеке затоплен, сэр. Можете подождать там.
Через несколько минут появился Пирс Йорк; его доброе, немного комичное лицо было непривычно хмурым.
— Что на этот раз, Питт? Надеюсь, не это чертово серебро?
— Нет, сэр. — Томас умолк, надеясь, что хозяин не будет настаивать. Но Йорк, вскинув брови, пристально смотрел на него своими маленькими серыми глазами, в которых светился ум. Увильнуть от ответа не получится.
— Государственная измена и убийство, сэр.
— Вздор! — возмутился Йорк. — Сомневаюсь, что слуги в принципе знают, что такое государственная измена; потом, они покидают этот дом только в свои выходные дни, дважды в месяц. — Его брови поднялись еще выше. — Или вы предполагаете, что измена имела место здесь?
Питт понимал, что ступил на очень зыбкую почву. Он вспомнил предупреждения Балларата.
— Нет, сэр. Я думаю, что изменник мог посещать ваш дом — без вашего ведома. Ее видела ваша камеристка Далси Мэббат. Возможно, другие слуги тоже.
— Видела ее? — Брови Йорка сдвинулись к самой линии волос. — Боже правый! Вы имеете в виду женщину? Увы, Далси не в состоянии вам помочь, бедняжка. Она выпала из окна верхнего этажа и умерла. — Лицо хозяина стало печальным.
Питт верил, что его сочувствие искреннее. Возможно, Йорк ничего об этом не знает — о Пурпурной, о смерти Роберта и Далси. Он банкир и единственный из мужчин, кто не имеет отношения к Министерству иностранных дел, и Питт не мог представить, что шпионка тратит свои силы на этого некрасивого, но довольно приятного шестидесятилетнего человека. В нем слишком много самоиронии, чтобы поддаться необходимому для такой интрижки тщеславию.
— Я знаю, что Далси мертва, — согласился Питт. — Но девушка могла рассказать другим служанкам. Женщины часто откровенничают друг с другом.
— Где и когда Далси видела эту вашу женщину?
— Наверху, на лестничной площадке, — ответил Питт. — Глубокой ночью.
— Невероятно! Зачем Далси выходить из своей комнаты посреди ночи? Вы уверены, что это ей не приснилось?
— Эту женщину видели и в других местах, а описание Далси довольно точное.
— Продолжайте, черт возьми!
— Высокая и стройная, с черными волосами, очень красивая, в платье необычного цвета — фуксии, или пурпурного.
— Определенно, я ее не видел.
— Могу я поговорить с вашими девушками, которые могли дружить с Далси, а также, если это уместно, с молодой миссис Йорк? Кажется, Далси была ее камеристкой.
— Полагаю, да… если это необходимо.
— Благодарю вас, сэр.
Питт побеседовал с прислугой первого этажа, прислугой второго этажа, прачкой, камеристкой другой дамы, прислугой из буфетной и, наконец, с помощницей горничной, но Далси, по всей видимости, была довольно скрытной и не рассказывала о том, что видела в доме своей хозяйки. Он жалел, что девушка была такой щепетильной, но одновременно испытывал какое-то горькое удовлетворение. Достоинство остается достоинством независимо от окружения. Вопросы, связанные со смертью Далси, Питт оставил для Вероники. Если она невинна, то это жестокость, но в данных обстоятельствах Томас не мог позволить себе быть добрым.
Свекровь Вероники отсутствовала — первая удача за все проведенное в доме время, — и молодая женщина приняла инспектора в будуаре.
— Не представляю, чем я могу вам помочь, мистер Питт, — серьезно сказала она. На Веронике было темно-зеленое платье, отчего ее красота казалась бесплотной. Лицо бледное, под глазами тени, словно от недосыпания. Она держалась на некотором расстоянии от Питта и смотрела не на него, а на морской пейзаж в золоченой раме, висевший на стене. — Не вижу смысла снова и снова возвращаться к трагедиям прошлого. Моего мужа не вернешь, а судьба серебряных вещей и книги нам безразлична. Мы предпочли бы не слышать постоянных напоминаний об этом.