– Наш коннетабль слишком дряхлый и устал от войны! Пора найти ему замену! Нужен молодой и дерзкий полководец!

– А чего там искать? Разве есть кто лучше, нашего прославленного и доброго католика Франсуа де Гиза!

– Да, не в пример этому Колиньи, который ходит в наши церкви, но тайно сочувствует и поддерживает еретиков-протестантов![101] Тьфу!

– Гиз! Гиз! Гиз! – скандировали в казармах гвардейских рот и на улицах Парижа. – Гиз приведёт нас к победе! Гиз! Гиз! Гиз! Да здравствует герцог Франсуа де Гиз!

Так после битвы при Ранти, окончательно определился состав врагов, активных участников сотрясающих Францию событий последующих десятилетий.

И эти слухи не были беспочвенными. Если в адмирале Колиньи ещё сомневались – является ли он ревностным католиком, или всё же он сторонник Реформации, то, что касается коннетабля Анна де Монморанси, то он был явным приверженцем мира. Ещё в 1552 году, сразу после захвата Меца, Туля и Вердена, он вступил в тайные переговоры с посланником Англии Николасом Уоттоном. После, с одобрения короля, выражаясь как бы от своего имени, Монморанси высказал английскому двору тайное предложение Генриха II – Англия должна стать посредником в мирных переговорах между Францией и Испанией. Пригласили на встречи договаривающихся сторон и легатов папы Юлия III.

Переговоры велись тяжко, камней преткновения было много, среди дипломатов, в зависимости от успехов или неудач на поле битв, усиливались ненависть, настороженность, подозрительность, злоба и насмешки. Много крови пролилось в охоте за секретами противной стороны. Немало нервов они попортили и добавили седых волос присутствующим.

Кампания 1554 года не принесла решительной победы ни одной из сторон, денег для продолжения войны ни у кого не было, и дипломаты вновь сели за стол переговоров. Нужно было, смирив гордыню идти на уступки, и заключать такой необходимый обеим сторонам мир.

– Я хорошо знаю, что нет ничего неприступного и мы можем потерять Сиену. Но лучше сто тысяч раз умереть, если не остаётся ничего иного, чем произнести это ненавистное и позорное слово «Сдаюсь!» – гневно потрясая мечом, но всё же, оглядываясь на своих швейцарцев и гасконских аркебузиров, французский военачальник Блез де Монлюк отмёл все требования о сдаче, исходившие от лучших, самых богатых граждан Сиены.

Пьеро Строцци пошёл ещё дальше, и приказал изгнать из города всех, кто не мог защищать город с оружием в руках или был бесполезен при обороне.

Получив такую поддержку, члены Сеньории из плебеев, постановили:

– Мы погибнем сами и собственноручно истребим своих детей, но не сдадимся!

Был избран комитет из четырёх членов Сеньории, на который была возложена задача избавить город от лишних ртов.

– К Госпиталю Санта Марии делла Скала! – воскликнул, неожиданно обретя решимость и воинственность, богатый торговец специями и пряностями Николо Боргезе. – Там много подвизается нищего сброда, выпрашивая милости, подачки и подаяния!

У Госпиталя и расположенного через площадь Кафедрального собора, был лагерь беженцев из окрестных селений, надеяшихся найти спасение за стенами города. Когда туда пришли солдаты, плач и крики разнеслись по всему городу. Слабое сопротивление монахов ордена Святого Иеронима было быстро сломлено, и из города изгнали 250 детей моложе 10 лет, и около сотни одиноких, в основном старых и больных женщин.

– Вешать каждого, кто попытается доставить в город продовольствие! Убивать всех, кто попытается покинуть город! – издал свой приказ Джан Джакомо Медичи, получив на это одобрение от императора Карла V и от герцога Флоренции Козимо I Медичи.

И эта скорбная процессия женщин и детей, была атакована испанской кавалерией. Уцелевших, разбежавшихся по лесам и оврагам было мало, и они ещё несколько дней бродили между стенами Сиены, куда их не пускали, и между осадным лагерем, где их безжалостно убивали, медленно умирая от голода.

Один из сиенцев, Аллессандро Джироламо Соццини, ничего не сделавший, чтобы защитить женщин и детей, не осмелившийся выйти и погибнуть вместе с ними, пытаясь вызвать слезы и жалость, писал в своих мемуарах: «Это зрелище, любого бы повергло в трепет. Я заплатил бы 25 скуди, чтобы не видеть этого. В течение трёх дней, я не мог ни есть, ни пить». Вот так богач, не жалея, всё мерил золотом, лишь бы не видеть этого ужасного зрелища, и всего три дня не ел и не пил, когда под стенами Сиены умирали от голода сотни женщин и детей.

Джан Джакомо Медичи не атаковал. Хорошо извещённый о запасах продовольствия в городе и наличии ртов, он решил взять город измором, истребив его население голодом.

Но все сиенцы, в ожидании штурма, без различия сословий работали над возведением укреплений. Даже благородные дамы, составив свои отряды, соревновались с отрядами проституток – кто больше пренесёт в корзинах земли.

Холодало, землю сковало первыми заморозками, и на рассвете, Альваро, выйдя из дома, зябко передёрнул плечами. Снова ночью кто-то попался при попытке проникнуть в Сиену, и в окружение нескольких праздных зевак, под их улюлюканье, смех и издевательства, его вешали на берегу реки Трессы. Деревья там, под тяжестью трупов, уже сгибались до земли, и остряки нарекли это место «фруктовым садом императора».

Вечером снова, неожиданно и из неоткуда, появился его осведомитель, и сообщил, что в Сиене хлеба осталось мало, что в семьях бедняков уже едят крыс, котов, ворон и траву. Трупы сотнями сбрасывают со стен и закапывают под строящимися укреплениями.

Но сиенцы не сдавались, безжалостно изгоняя из города всё более и более лишних ртов. Судьба этих несчастных была ужасна – людоедство, поедание трупов, или медленная смерть от голода между лагерями противоборствующих сторон.

В феврале 1555 года, с согласия короля Франции Генриха II, Сеньория Сиенской республики отправила парламентёров к герцогу Флоренции Козимо I Медичи.

– Мы просим Вас, проявить милосердие. Мы согласны принять и содержать в Сиене Ваш гарнизон, но только Ваш, не испанцев! Мы согласны признать Ваше покровительство над Сиеной, но Вы должны пообещать нам, сохранить наши свободы, независимость и самоуправление.