Четверо Властных устояли, тросы метались вокруг разъяренными змеями, не находя добычи.

«Кольцо Магуса, – поняла Эвелина, – они успели выставить кольцо!»

Она оглянулась – оба вражеских зверодушца лежали на земле, но Дьюлу и Тадеуша взяли в кольцо, Роджер катался по земле в обнимку с кем-то из Стражей. На землю одна за другой падали его птицы, будто заснувшие на лету, – силы его иссякали. Жозеф выбил клинок у Барда, и прокусил правую руку, кровь падала тягучими каплями, но трава лезла из земли, оплетала лапы, стискивала тело леопарда в зеленом кулаке, подчиняясь воле остальных Бардов. Эвелина оборвала песнь Отражений, чтобы начать песню Трав…

…Вдох замер в груди, воздух застыл, стал плотным как свинец, музыка не находила себе места, музыка угасала.

Все. Расплата настигала ее, неотвратимо и мучительно, последним усилием Эвелина повернула кольцо Сновидцев и увидела, как проламывает слои Дороги Снов чудовищная тень, которую вызвали Властные. Выхваченная в бурлящих глубинах Дороги тварь, чудовищная, как сон палача, обретала плоть, готовилась выйти во Внешние земли, и ее жестокая тень падала на них.

Нельзя вызвать подобное существо, не расплатившись с ним, и Эви поняла, что они – плата, они – жертва.

Откуда-то сбоку в схватку ворвался юноша. Эвелина изумилась – Арвет? Откуда?

Юноша проскочил мимо одного из Стражей, увернулся от взмаха меча и что-то швырнул в гущу схватки.

Эвелина еще успела подумать, что этот дурачок себя погубит – куда ему против Властных, погибнет же, бежать надо, бежать…

Белый свет затопил все, расплавил очертания предметов, заставил сетчатку глаз сжаться в агонии. Мертвая хватка воздуха исчезла, и Эвелина не устояла на ногах, опустилась на землю, Эдвард повалился, раскинул руки, дышал часто-часто и смотрел в небо.

Их противники лежали в беспамятстве. Все двадцать человек. Тень на Дороге Снов исчезла.

– Вы что, совсем с ума сошли? – изумленно спросил Арвет.

– Дженни! – прохрипел Роджер, стряхивая с себя тело Стража. – Она в шатре! Черт, какой тяжелый…

Арвет побледнел и вбежал в шатер. Пятнистая молния скользнула следом.

Роджер с трудом выбрался, отряхнулся и встретился глазами с Тадеушем. Абсолютно голый, тот сидел на земле. На весь бок у него распахнулась рана, кожа отставала от ее краев. Кровь пенилась, толчками выплескивалась из раны.

– Совсем дурак?! – подскочил ирландец. – Перекидывайся! Загнешься!

– Слишком больно, – выдохнул зверодушец и упал навзничь.

Темно. Ни единого огонька, все софиты погашены, и только свет из распахнутого входа освещает зал. Дженни идет по проходу, Дженни бежит по проходу, сердце ее выбивает ребра.

Лас, где ты, Лас!

Клетка в центре манежа, слабое синее мерцание стали, глухота пластика. Он там!

– Дженни… беги отсюда!

С шорохом полог задернулся, шатер погрузился в абсолютную темноту.

Не важно, Дженни перешла на ясный взор, перемахнула через бортик и неуклюже приземлилась. Тело не слушается, сердце вот-вот вывалится из горла, легкие разорвутся на клочки.

«Плевать!» – Она подбежала к клетке, ударила ножом по замку.

– Они тебя ждали, это ловушка!

– Видящая…

Дженни отскочила от клетки, обернулась. Где они?!

– Ты уже слышишь мир, Видящая? Они идут к тебе с просьбами, Дженнифер? Звери, травы, птицы, камни?

Голос. Мягкий, обволакивающий, голос, похожий на тихую заводь лесной реки, которая не течет, а стелется, крадется через лесной сумрак, подтачивает черные топкие берега, обнимает темные корни елей и серые тела осин. В этой заводи вода полна холода и красноватой торфяной тьмы, а где-то на самом дне пробивается живым ключом сочувствие.

Но ступи в нее – и холод скует мышцы, скрутит вмиг судорогой ноги, утянет вниз.

– Кто вы?! Что вам нужно?!

Почему она не видит их? Ясный взор рисует весь образ шатра, отпечатывает в мозгу – балки, держащие вес купола, змеи проводов, мертвые цилиндры софитов, ряды сидений, все, до мельчайших деталей. Но этих… этих не видно. Только слышно, как шуршат их одежды, как тихо ступают мягкие сапоги, как что-то холодное и злое звенит в руках.

Так же шуршали лапы пауков, поднимавших их по стенам Замка Печали.

Лекари?!

– Что вам от меня надо? Я не чудила, ничего не нарушала!

– Ты живешь, и это уже преступление, Дженни, – возразил голос. – Даже если бы я хотел, то не смог бы тебя отпустить.

Дурнота подкатила к горлу, Дженни присела, оперлась о клетку. Пальцы ее рефлекторно принялись ощупывать замок. Хороший замок.

– Как ты себя чувствуешь, Дженни?

– Хороший вопрос для убийц!

Шорохи все ближе, они бродят вокруг, они присматриваются.

Дженни качнулась вправо на слабый звон и метнула нож – наугад, на слух! С глухим стуком он вошел в дерево.

Шорохи перетекали, шорохи близились.

– Мы не убийцы, – возразил голос. – Мы лекарство. А ты болезнь. Раковая клетка. Сбой в мировом организме, который может всех уничтожить.

– Оправдывайте себя, давайте! – Ей становилось все хуже, темнота затекала внутрь, располагалась как дома. Она нащупала в кармане коробочку. Жаба-светоед. Да, эта штука столько раз спасала ее, но Лас в клетке. Куда она без него?

– Ты их видишь, Лас?

– Я их чую! – отозвался Лас. – Зелье, которое они мне дали… его сила слабеет. Мы… Сзади!

Дженни мгновенно развернулась, выбросила нож, и на сей раз он вошел во что-то совсем иное, чем дерево. Ни крика, ни стона она не дождалась – только шорохи опилок. Запах крови, пропитывающей чью-то одежду.

Что это за чувство внутри? Страх? Или та странная болезнь, которая ее одолевает?

– Наши братья не чувствуют боли, таково наше искусство. Ты не сможешь нас уязвить.

– Я знаю, кто вы, – сказала Дженни. – Вы Лекари, вы душепийцы.

– А кто ты, Дженни Далфин? Знаешь ли?

– Дорога Снов… Я вижу их на Дороге! Их семеро, они очень близко!

– Умница!

Дженни вздохнула. Как же Арвет входил на Дорогу не засыпая, как он держал два образа мира в голове?

Виски заломило… Нет, она не сможет. Надо потянуть время… Что там за шум снаружи?

– Сами же сказали – я раковая клетка, – сказала Дженни. Если она всунет клинок, то сможет переломить ушко и выломать замок.

– Мы обязаны следовать ритуалу, – торжественно сказал голос. – Ты должна понять: мы не испытываем к тебе ненависти, сердца наши полны печали. Одна должна исчезнуть, чтобы весь мир жил дальше. Мы приносим эту жертву во имя мира…