Однако в 2015 г. финские биологи доказали, что глазчатые пятна бабочек действительно имитируют глаза. В ходе эксперимента ученые запускали синиц в вольер с экраном, на котором лежала приманка – жирная личинка мучного хруща. Когда птица подлетала, чтобы схватить лакомство, на экране возникало изображение бабочки с рисунком на крыльях, напоминающим совиные глаза. В других случаях синицам демонстрировалось то же фото, но отредактированное так, что пятна утратили сходство с глазами, сохранив при этом контрастность. Наконец, контрольной группе показывали фотографию совиной головы. Выяснилось, что синицы пугались глазчатого рисунка даже немного сильнее, чем изображения реальной совы, а вот на контрастные пятна абстрактной формы они реагировали в два раза слабее[148].

* Рисунок выполнен в 1970-е гг., до того, как в Китае были найдены каллиграмматиды с сохранившимися хоботками, поэтому на нем отражено наличие только челюстных щупиков.

С бабочками все понятно, но у каллиграмматид глазчатые пятна были уже в юрском периоде, когда птицы еще не появились. Кого же они отпугивали? Возможно, каллиграмматиды «строили глазки» анурогнатидам (Anurognathidae) – насекомоядным бесхвостым птерозаврам. Анурогнатиды были идеально приспособлены для ловли насекомых. Широкая тупая пасть, разительно отличающаяся от удлиненной морды, которую мы привыкли видеть у хрестоматийных птеродактилей, помогала им хватать мелкую добычу в воздухе. Короткие крылья обеспечивали быстрый маневренный полет. Совпадение это или нет, но во всех четырех мезозойских местонахождениях, откуда известны анурогнатиды, в большом количестве попадаются и каллиграмматиды, многие с глазчатым рисунком. А вот глаза каких существ каллиграмматиды имитировали? Может быть, на их крыльях был запечатлен злобный немигающий взор какого-нибудь хищного двуногого динозавра? Вероятно, это навсегда останется загадкой.

* * *

Внешнее сходство каллиграмматид и бабочек возникло не на пустом месте. За ним стоит сходный образ жизни[149]. Когда ты при свете дня проводишь много времени на цветках в поисках нектара, такие уловки, как рисунок на крыльях, – это неплохой способ позаботиться о безопасности, особенно если твои широкие крылья не могут быстро унести тебя от преследователя. А в том, что каллиграмматиды, как и бабочки, питались нектаром, сомнений нет, ведь у них тоже был удлиненный сосущий хоботок. У каллиграмматид из зольнхофенских сланцев плохо сохранились тело и голова, так что впервые ротовой аппарат этих насекомых удалось изучить лишь в 2010-е гг. на прекрасно сохранившихся отпечатках из мезозоя Китая. Оказалось, что, в отличие от бабочек, которые умеют скручивать свой хоботок в спираль за счет особой мускулатуры, каллиграмматиды держали его распрямленным даже в состоянии покоя. Поэтому их эволюция не могла пойти по пути значительного удлинения хоботка, иначе он цеплялся бы за все подряд, как нос Буратино. Максимальная длина хоботка у каллиграмматид не превышала 20 мм, а обычно – даже у самых крупных представителей семейства – колебалась в пределах 10–15 мм. У современных чешуекрылых встречаются куда более длинные хоботки, в чем имел возможность убедиться еще Дарвин.

В XIX в. снижение цен на стекло в сочетании с такими новшествами, как разборные стальные каркасы, вывело оранжерейное дело на новый уровень – вспомним, что Джозеф Пакстон, создатель знаменитого Хрустального дворца в Лондоне, где в 1851 г. проходила первая Всемирная выставка, начинал с проектирования оранжерей. Владельцы этих новомодных мини-дворцов из стекла и металла наперегонки заселяли их экзотическими растениями. Так, в викторианской Англии началось настоящее помешательство на почве орхидей. В погоне за редкими видами охотники за орхидеями прочесывали тропические страны, а коллекционеры выкладывали за них целые состояния. К орхидеям был неравнодушен и Дарвин, который пристроил к своему особняку в Дауне небольшую оранжерею, а в 1862 г. выпустил книгу об участии насекомых в опылении орхидей. В процессе работы над этой книгой натуралист получил от британского ботаника Джеймса Бэйтмана посылку с мадагаскарской орхидеей Angraecum sesquipedale. Дарвина поразила длина ее шпорцев (выростов околоцветника), на дне которых собирается нектар. «Что за хоботок должен быть у насекомого, которое его пьет!» – написал он своему другу ботанику Джозефу Гукеру, предположив, что на Мадагаскаре обитают бражники с хоботком длиной свыше 20 см, что соответствовало бы шпорцу этой орхидеи.

Спустя много лет предсказание Дарвина блестяще подтвердилось. Сначала Лайонел Ротшильд (представитель той самой знаменитой династии банкиров, а по совместительству энтомолог-любитель) в 1903 г. представил описание нового подвида мадагаскарских бражников Xanthopan morganii praedicta с хоботком 22-сантиметровой длины. А затем в 1992 г. с помощью приборов ночного видения ученым удалось снять на видео, как этот бражник подлетает к дарвиновской орхидее и засовывает в нее хоботок. Сейчас самым длиннохоботковым чешуекрылым считается южноамериканский бражник Amphimoea walkeri с хоботком около 28 см (как две авторучки, поставленные одна на другую), что в три-четыре раза больше остального тела. Чтобы хоботок не мешался в полете, бражник скручивает его под головой, как пожарный рукав. Спираль, образованная скрученным хоботком, может насчитывать до 20 оборотов! У современных толстоголовок (Hesperiidae), рекордсменов по длиннохоботковости среди дневных бабочек, хоботок достигает 5 см, что в 2,4 раза длиннее тела. Такие пропорции совершенно немыслимы для каллиграмматид, длина хоботка которых в лучшем случае составляла всего 10–20 % от длины тела (рис. 8.2).

Если супердлинный хоботок не мог быть предметом гордости каллиграмматид, то по общим размерам тела они отнюдь не уступали современным чешуекрылым. Крылья длиной 7–10 см для них в порядке вещей, а у самых крупных каллиграмматид, бразильских макаркиний (Makarkinia), живших в середине мелового периода, передние крылья, судя по сохранившимся фрагментам, достигали 16 см. Такая каллиграмматида с трудом поместилась бы на обеденную тарелку. Одной из самых крупных дневных бабочек считается тропический вид парусников Ornithoptera alexandrae с размахом крыльев до 28 см – по этому показателю макаркинии опережают его на 4–5 см. В сочетании с крупным телом короткий хоботок делал каллиграмматид несколько неуклюжими – как если слону вместо хобота приделали бы обрезок садового шланга. Но, какой бы он ни был, хоботок резко отличал каллиграмматид от всех ныне живущих сетчатокрылых, у которых ротовые части устроены куда более примитивно.