буднично произнес Рикович, и киборг стукнулась головой о броню, легонько.

— Ещё! — потребовал Иван Иванович, и жилка на его лбу задергалась.

Хлоя снова бахнула своей черепушкой о металл обшивки. Ее глаза стали круглыми и удивленными, она беспомощно посмотрела сначала на менталиста, потом — на меня.

— Сильнее! Ударься головой о стену СИЛЬНО! — рявкнул целовальник.

— ДАХ! — это было гулко! Из рассеченной головы кибер-барышни потекла кровь, и без того измочаленная схваткой со мной Хлоя и вовсе стала выглядеть жалко.

— Нет! Нет-нет-нет! — вдруг запричитала свирепая воительница совсем по-бабски. — Не делайте этого в моей голове!

Иван Иванович молчал и смотрел на нее своими холодными голубыми глазами, а потом вдруг злобно оскалился и плюнул под ноги — прямо на пол десантного отсека:

— Нихрена, Бабай. Она просто была влюблена в Стредлейтера, вот и все. А местный босс — Грег — имел за душой немалый долг перед Сан-Себастьянским филиалом. Эта стерва осталась там за старшую, после учиненного тобой разгрома, и теперь стребовала кредит кровью.

— Нет-нет! — замотала головой Хлоя. — Не надо!

— Не надо у меня подопечных похищать, долбанутая ты сука! — губы Риковича презрительно искривились. — До конца дней будешь бабулькам судки выносить в доме престарелых, и молиться за мое здравие, и благодарить за такую счастливую возможность прожить жизнь с пользой, ЯСНО ТЕБЕ?

— Да! — закивала Хлоя и снова запричитала. — Да-да-да! Всю жизнь… Молиться!

Когда мы выходили из промзоны, туда, где ждали в микроавтобусе сотрудники местного отдела Сыскного приказа, я сказал Риковичу:

— Если попытаешься сделать что-то подобное с кем-то из моих — я тебя убью.

— Знаю, — кивнул целовальник.

* * *

Когда мы подъезжали к мосту через Затон на внедорожнике сыскарей, то у ближайшей бетонной опоры моста, на ее основании, я увидел две крохотные фигурки людей в военных комбезах — таких, какой носила обычно Роксана.

— Ловят рыбку, — пояснил Рикович. — Смотри, что сейчас будет.

Машина сбавила ход и я с немалым удивлением увидал, как вспучилась речная гладь, и от нее оторвался огромный кусок… Пузырь? Невероятная масса воды взмыла в воздух и затрепыхалась — в ней билось нечто, отдаленно напоминающее многоногую щуку, размером с хороший автобус.

— Тах-тах-тах-тах-тах! — военный катерок, примерно с клыкастую бестию размером, оказывается, поджидал все это время за пределами Затона, но когда маги сделали свое дело и выдернули цель — метнулся меж опорами моста и открыл огонь из носовой автоматической пушки.

Снаряды дырявили уродливое чешуйчатое тело, и пузырь с водой быстро окрашивался багрянцем. В какой-то момент маги синхронно взмахнули руками — и чудище рухнуло в Затон. И тут же вода как будто вскипела! Множество мелких тварей ринулись на огромного подранка, и принялись откусывать от твари кусок за куском.

— Кабздец, — сказал я. — Фу! Поехали отсюда.

— Нет одинаковых Хтоней, Бабай, — хлопнул меня по плечу Иван Иванович. — То, что ты неплохо справлялся в Сан-Себастьяне, и уделал старика из Вербового Лога не должно внушать ложный оптимизм. Прекрати уже совать свой нос во все вонючие углы сразу!

— Ты что, решил превратиться в моего старшего братца? — поднял бровь я. — Окстись, малахольный. Тебе ли говорить про оптимизм и пессимизм?

Выразительно глянув на широкий браслет, что разместился на левом предплечье Риковича, я заткнулся. Толку разговорами я бы не добился — мне ясно дали понять, в местную Хтонь меня не пустят!

Всё остальное время, пока мы ехали до парковки, что разместилась рядом с театром, полицией и бардаком, пытался понять — померещилось мне, или на самом деле в одном из углов ангара формации я заметил чьи-то длинные зеленые уши? Кузя-то вроде как должен был в это время сексом трахаться. Хотя от какого-нибудь Капитошки с Парамошкой местного разлива скрыться было практически невозможно. Гоблины — они как крысы, или тараканы. В любую дырку пролезут, а там уж трави, не трави…

* * *

Лицо почтенного консьержа и властелина всея подземныя парковки Карла Лекермаула очень сильно вытянулось, когда он увидел, кто именно подвез меня к парковке. Гном засуетился, пытаясь вытереть тряпкой несуществующие пятна с бронестекла, потом принялся раскладывать свои журналы и бумаги по стопочкам, и вообще — создавать вид деловой и значительный. Государеву тайную полицию тут знали, боялись и уважали.

— Вот, держи, — Рикович протянул мне какую-то толстую книженцию в потрепанном переплете. — Это словарь научных терминов. В букинист заскочил, раритетное, между прочим, издание. Еще при дедушке нынешнего Государя издано!

— Ишь ты, запомнил! — я взял у него из рук увесистый томик и спросил: — То есть из сервитута нам лучше сваливать? Вот это означает твой широкий жест?

— Именно. И чем скорее — тем лучше. Поверь мне — вздрюченная Формация — сама по себе повод для неприятностей, а тот факт, что их опустил ниже плинтуса по-сути ОДИН черный урук вызовет целую бурю. Начнется передел собственности, войнушка на улицах…

— Пока Кузя не натрахается, никуда мы не поедем, — развел руками я. — А я еще в торговый центр заскочу, того-сего возьму, путь неблизкий, запас карман не тянет, а «Гуси-Лебеди» не в каждом селе имеются!

— Мое дело предупредить, — поиграл желваками Иван Иванович. — Не одна только Хлоя жаждала твоей крови. Недоброжелателей у одного ресторатора урукской национальности невероятно много!

Мы стояли у шлагбаума, за которым прохаживался гном, чуть в стороне от ведомственного внедорожника, так что ярыжки не могли нас слышать.

— Работает татау? — спросил я.

— Отменно, — коротко кивнул сыскарь. — Я у тебя в неоплатном долгу.

И в этот момент предплечье мне ожгло яростно, остро! Я вздрогнул и уставился на свою руку, и Рикович — тоже. медленно, как будто через силу на серой урукской коже проявлялись иероглифичные очертания усилителя — того самого треугольничка со штрипочками. А потом — один за другим — целых четыре черепа: эдаких терминаторских рожи. Они, наверное, обозначали безвременно подохших от моей руки киборгов. И когда это я четверых-то ухайдакал? Может от ран кто-то преставился?

— Это что еще за каракуля? — удивился целовальник. — И золотом полыхает!

— А что — действительно не понимаешь? — с некоторой надеждой спросил я. — Прям не видишь, что тут изображено?

— А должен понимать? — Иван Иванович просто взял — и потыкал пальцем