Будь больше времени и будь больше сил у княгини, она бы, скорее всего, «дожала» бы юного императора. Проблемы могли быть только с получением согласия Святослава.

Впрочем, можно понять и осторожность Адальберта, который не случайно же был назначен послом и не мог не понимать всех нюансов ситуации. Если княгине нужно было продемонстрировать свою самостоятельность византийцам, то Оттон Великий, намеревавшийся объявить себя в Риме императором (с этой целью он и отправился через Альпы в Италию), нуждался в лояльности Византии, которая должна была согласиться с легитимностью императорских регалий, которыми облекался германский король. В противном случае Оттон I оставался бы самозванцем. Но в такой болезненной для Константинополя ситуации не следовало византийцев раздражать дополнительно: ведь Оттон понимал, что Русь рассматривается в Византии как сфера именно ее влияния. Неразумно в создавшейся ситуации делать такие шаги, которые могли бы быть рассмотрены в Константинополе как посягательство на интересы Империи. С другой стороны, крайне неразумно игнорировать инициативу из Киева: в перспективе (и, возможно, отнюдь не отдаленной) это могло обернуться потерей стратегического характера.

Итак, решение должен был принять Оттон Великий, который вернулся в Германию только в 966 году и уже императором. Можно было предметно говорить с Русью о браке, тем более что и Матильда вошла в возраст. Однако, много воды утекло за это время. Во-первых, князь Святослав, разгромивший Хазарский каганат в 965 году, вряд ли готов был в принципе на какой-то к чему-либо обязывающий его брак. Да и действия его, направленные на создание собственного удела вне Киевской Руси на берегах Черного моря, явно не могли поощрять рассудительную княгиню к тому, чтобы рассматривать его в роли потенциального жениха: св. Ольга не могла не видеть, что продолжателем ее дела Святослав не будет. Однако, речь могла идти о детях Святослава и, прежде всего, о возраставшем при дворе княгини (поскольку Святослав постоянно отсутствовал в Киеве) внуке Ярополке. По возрасту он вполне подходил в женихи Матильде.

Но, на радость св. Ольге, открылись перспективы в отношениях с Византией. В ноябре 959 года, в то самое время, когда русское посольство достигло Германии, Константин VII Порфирогенет, стойкий противник породнения императорского дома с варварскими вождями, император, с которым связан крупнейший дипломатический успех св. Ольги, и который, тем не менее, вызвал ее демонстративный гнев, а также и начало активных контактов с Западной Европой, умер (как свидетельствует Скилица, его отравил сын Роман по наущению своей жены Феофано). Спустя четыре года умер и его отравитель (тот же Скилица и Лев Диакон единодушно утверждают, что Роман II был так же отравлен, конечно, по заговору коварной Феофано). Впрочем, в свои двадцать четыре года жизни Роман беспутством довел себя до состояния полной руины и стал всеобщим посмешищем. Отравление в 963 году лишь несколько ускорило его естественную гибель, к которой он будто бы сознательно стремился. Его старшему сыну, будущему Василию Булгароктону, было только пять лет; младшему Константину – и того менее, лишь три года. При малолетних императорах византийским автократором стал великий полководец Никифор Фока. Напряженная война, которую вел этот император на востоке, требовала предельной концентрации сил. Отбиваться от болгаров, которые сочли ситуацию подходящей для набегов в византийские пределы, кооперируясь для этого с союзными венграми, Никифор Фока решил поручить Руси, как союзнику империи. Посольство Калокира, прибывшее в Киев с предложением атаковать Болгарское царство, знаменовало, и это понимала св. Ольга, решительный поворот во взаимоотношениях Руси и империи. Никогда еще византийцы не одаривали Киев столь представительным и пышным посольством, с каким прибыл Калокир. Доказав свою союзническую состоятельность, Киев мог требовать от Константинополя династического родства, благо девиц подходящего возраста в императорской семье было в избытке.

Святослав в 966 году отправился на Балканы. Итогом его военных побед по мысли правительницы Руси должен был стать брак Ярополка с одной из дочерей покойного Романа П. Это, надо полагать, понимал и Оттон Великий, который немедленно активизировал дипломатические усилия в отношении Византии, отправив в Константинополь Лиутпранда, епископа Кремонского, который должен был добиться заключения союза Восточной и Западной империй и скрепить их брачным договором. Оттон Великий своего сына и наследника, и будущего Оттона II, намеревался женить так же на одной из дочерей Романа П. Жизнь, однако, куда более замысловата, нежели самые трезвые расчеты самых великих политиков. Святослав на Балканах втянулся в заговор против византийского автократора и из-за активности печенегов, союзных Византии, вынужден был вернуться в Киев. Крушение дорогих планов, которые должны были обеспечить упрочение государственности, надо полагать, стали сильным ударом для старой княгини, которая на Троицу 968 года умерла. Понятно, что Святослав вовсе не собирался добиваться родственных отношений с Византией и с готовностью вновь вернулся на Балканы, намереваясь создать в низовьях Дуная собственное государство. Авантюра Святослава завершилась, несмотря на его искусство полководца и личную отвагу, полной катастрофой: армия Святослава была разгромлена, Святослав и большинство его военачальников погибли, а отношения с Византией при новом императоре Иоанне Цимисии были фундаментально испорчены. Ярополк, который уже готов был стать «мостиком» между императорским домом и Рюриковичами, после 972 года даже и не пытался возобновить разговор о брачном договоре.

Оттону Великому, казалось бы, повезло несколько больше, но, впрочем, тоже относительно. Никифор Фока, правда, сразу заявил германскому послу Лиутпранду, что разговор может состояться не ранее, как Византии будет возвращен район Беневента, т. е. земли между Римом и Неаполем. Оттон согласился. А дальше началась интрига византийской бюрократии против собственного императора, цель которой – дискредитировать этого сурового правителя, который после победоносного завершения войн с мусульманами (в чем уже не было сомнения) собирался навести порядок в столице и так же, как с арабами, решительно расправиться с многочисленными коррупционерами. Оттону сказали, что невеста уже прибыла в Калабрию, хотя переговоры лишь начались. Туда отправился отряд со многими знатными вельможами Германии и Италии, который попал в засаду и был почти весь уничтожен. В результате была спровоцирована война между Никифором Фокой и Оттоном Великим. Правда, сами императоры так и не встретились на поле боя. Оттон был занят в Германии организацией восточных земель, поручив войну своим полководцам. Никифор же погиб во время дворцового заговора, устроенного Феофано, своей же собственной женой. Для Феофано это была уже третья пурпуроносная жертва.

Смена власти в Византии положила конец вспыхнувшей войне. Новый император, Иоанн Цимисхий, также выдающийся полководец, обремененный незавершенной его предшественником войной на востоке и обострившимся положением, в том числе и благодаря князю Святославу, на Балканах, поспешил сам предложить Оттону Великому мир и согласился связать его браком между членами семей монархов. Брак состоялся: Оттон II взял