– Ну, и как ее поведение?

– Ты не поверишь. Призналась в убийстве Кондрашова. Вот такая пруха пошла: сначала он заговорил, следом она.

– Она после того, как ты сказал, что он признался?

– Да.

– Понятно. Бонни и Клайд. Или убивали вместе, или кто-то один, а другой выгораживает, или… кто-то третий убил. Сергеева – человек сложный. Нужны серьезные улики. Что с отпечатками обуви?

– Да что… Там все гуляли вечером. Много отпечатков в день убийства Масленников взял, а потом… Кто-то из прислуги этот газон вскопал. Розы планировали сажать. Нет, ну, мы ищем, конечно. Сложный человек – это не то слово.

– Короче, если идти по ее списку, то там есть и несчастные случаи с летальным исходом, «случайность» которых проверить невозможно. И нападения, может быть с целью ограбления, – ну, как сейчас часто бывает – монтировкой по голове. Уголовные дела не заводились, по крайней мере, в двух эпизодах. Но есть кое-что более существенное. Нашел я этих черных риелторш, которые Панову похитили, квартиру хотели у нее отобрать. Живут они в одной квартире – очень приличной, какое-то количество не менее приличных квартир сдают. Жилплощадь Пановой пока вроде нужна следствию, которое длится – ты не поверишь – больше года. Оттягивают решение. Кому-то квартирка приглянулась, во-первых. Представитель обвинения получил в дар апартаменты от этих самых подозреваемых! То есть по документам, конечно, купил у владельца, но с этим владельцем работало именно их «агентство». Где теперь хозяин, я пока не узнавал. Если он где-то есть вообще. Вот такое во-вторых. Бабищи отвратительные, со мной говорили нагло, сначала вообще угрожали. Намекали на свои обширные связи. Ну, с этим все понятно. Делились щедро. Лишиться свободы и права на профессию, похоже, не сильно боятся. Это одна песня. Есть другая. Через месяц после того, как Сергеева освободила из их сарая Панову, а они слиняли на подготовленные позиции, то есть в ту квартиру, где я их нашел, – обе были отравлены! Показали мне бумаги из стационара. В руки ничего не дали, я, конечно, не Масленников, прочитал «отравление неизвестным веществом», но они утверждают, что их с того света вытащили.

– Понятно. За жизнь таких мразей приходится бороться… Еще что-то?

– Да. Усыновители. Семья, которая взяла Сергееву в детском доме, когда ей было одиннадцать лет. Отказались от нее через два месяца. Не полюбили, говорят. Так вот: они тоже были госпитализированы с отравлением незадолго до риелторш. То есть после того, как Сергеева получила путевку в самостоятельную жизнь. Говорят, мы за ее судьбой следили: звонили директору, иногда ее к телефону звали, интересовались. Когда у нее было воспаление легких, прислали лекарства. С водителем. На ее восемнадцатилетие сделали ей подарок: черное платье вроде бы из модного бутика и серебряное колечко.

– Они связывают с ней свое отравление?

– Конечно.

– Настолько, что напишут заявление?

– Возможно. Я не уточнял. Не знал, насколько это будет тебе полезно.

– Мне будет полезно… – Слава залпом выпил стакан пива и рассмеялся. – Мне полезно на нее повесить все, что можно. Давно не было такого сладкого клиента. По убийству, которое мы расследуем, вопрос есть.

– Я даже догадываюсь какой.

– Ну? Озвучь.

– Кондрашова, приговоренного Аней – будем так считать, – не просто убили, его потрошили уже мертвым. Были по этому списку и другие убийства или пусть даже не с такой жестокостью. А этих-то, главных обидчиков, откачали. Что за проколы?

– Ну, теоретически на это ответить легко. Хотя ты верно озвучил вопрос. Она нанимала – или не нанимала – разных исполнителей. Возможно, они сами выбирали способ. Проверить это можно только в том случае, если она согласится на особый порядок и начнет их сдавать.

– Ты в это веришь?

– Я не верю даже в то, что она – не сумасшедшая. Надо послать эту Анну на психэкспертизу.

– Наверное. Тоненький такой стебелек, а жизнь у него – не фунт изюма. Кстати, несостоявшиеся усыновители говорили о ее неадекватном поведении.

– Так мягко определили ее поведение? Ой, не могу. Взрослые люди, а прям как дети.

– Жалко, конечно, что мы не узнаем мнения принцев Монако. Да? – подмигнул ему Сергей. – Я не знаю, сколько их. Но дай Бог им здоровья. Они и не подозревают, что потеряли в ее лице.

Андреас Илиади внимательно смотрел на парня, который сидел перед ним. Лицо еще в синяках, но отеки опали, глаза смотрят остро и настороженно. Можно сказать, он в форме, этот Степан Меньшов.

– Я его впервые вижу совершенно точно. У меня хорошая зрительная память. Одинцово от нас недалеко, но если бы я его хоть раз встретил на улице, сейчас узнал бы. Он сказал, по какому адресу его послали с этой зажигалкой?

– Да пока он нам просто мозг парит. То ему кто-то что-то сказал, то – сам знал, что там мужик живет, полез вроде как в надежде, что закурить у него найдется. Жалуется на постоянное безденежье. Врачи констатировали: хронический наркоман, давно без дозы, – пояснил Слава.

– Эй, – негромко сказал Андреас Степану. – А ты меня знаешь? Очная ставка – это не в гляделки играть, как тебе кажется.

– Не! – огрызнулся Меньшов. – Первый раз вижу.

– Ничего страшного, – спрыгнул с подоконника Кольцов. – Не стоит отчаиваться. Ждем экспертизы по зажигалке, может, что-то получится с его отпечатками. На месте пожара опять работает группа. Ищем неопровержимые улики, а я, как телефонный маньяк, получил любезное разрешение следователя покрутить мобилу Степы. Его компьютер родители предоставили в наше распоряжение добровольно, поскольку сами желают знать истину. И считают, что хуже, чем сейчас, тебе, Степа, уже не будет. Не слезешь с наркотиков хотя бы с нашей помощью – тебе конец.

– Они комп мой отдали? – угрюмо уточнил Меньшов. – Кто б сомневался. Суки. Лишь бы подставить. Избавиться от меня хотят.

– Ты – больной человек, – произнес Земцов, демонстрируя ангельское терпение. – Вон какую ахинею несешь. От тебя избавиться любому – пара пустяков. Дай денег на десять доз, и все. Конец котенку, как говорится. А они борются за тебя. Столько раз в дорогую клинику привозили с твоего же согласия.

– Без согласия.

– Не ври! Ты соглашался, потому что рассчитывал на препараты, которые на первых порах заменяют наркотики. Когда этот этап кончался, ты вел себя как свинья. Звонил своим дружкам, чтобы помогли сбежать, иногда избив сотрудников и разгромив клинику. Тебе и это прощалось! Врачи отказывались выступать истцами против больного человека. Среди твоих дружков и будем искать того, кто тебя нанял для поджога. Заметь, я пока не веду речь о том, что при пожаре школы сгорела неизвестная женщина. Возможно, ты ее знал, а?

– Никого я не знал! Нет у меня никаких дружков! Это мать вас наняла, чтоб дело на меня повесили.

– Слава, не трать сейчас время, – посоветовал Сергей. – Тут до ломки осталось несколько мгновений. Потом начнет рассказывать. Может, я буду первым, кто ему поможет.