— Ну давай, скажи, что каждый день занимаешься спортом и ешь одни овощи!

— Вовсе нет! Мой курс лечения в Viva Mayr закончился в ресторане Burger King, но я собираюсь исправиться на этом трансгенном ужине. После твоих консультаций я встречался со швейцарским генетиком, израильским биологом, а потом мне чистили кровь лазером в Австрии.

— Отлично! Ты на верном пути.

— Черта с два! Швейцарец объяснил мне, что бессмертие — миф, а израильтянин сообщил, что планета скоро исчезнет. Но я оценил по достоинству световую неокровь. — Придя на этот прием, ты приближаешься к цели…

Не так часто выпадает шанс побыть среди людей, ни один из которых не намерен умирать раньше 2200 года. Весь цвет Нью-Йорка собрался, чтобы испробовать блюда, приготовленные исключительно из генно-отредактированных продуктов, то есть тех, ДНК которых была исправлена в филиале Cellectis — лаборатории Calyxt в Миннесоте. Хорошая идея — выбрать традиционное бистро, чтобы опробовать растения Новой Природы на неофитах. Французская атмосфера помогала забыть, что сотрапезники служили подопытными кроликами неистовым экспериментаторам. За стеклом завывали сирены, виляли такси, бежали прохожие: Нью-Йорк так и не расстался с двадцатым веком. Андре Чулика постучал по микрофону, призывая к тишине.

— Добрый вечер, леди и джентльмены! Сегодня вечером у нас мировая премьера. 238 лет назад Пармантье[263] устроил грандиозный ужин, пропагандируя во Франции картофель. Благодаря Алену Дюкассу вы сейчас попробуете new potato в виде пюре, блинов и торта, а также новые вариации сои, чья ДНК была улучшена. Нашу картошку исправили: избавили от фруктозы и глюкозы, канцерогенных и нейротоксичных при жарке. Все здесь присутствующие — везунчики, вы вкусите продукты, которые станут доступны миллионам потребителей через несколько десятилетий. В будущем году Calyxt выведет на рынок новую пшеницу с дополнительными волокнами, без длинных сахаров, легкоперевариваемую и свободную от глютена. Мы изменяем процентное содержание аминокислот, перекраивая геномный текст, сажаем и собираем урожай. Welcome to the new food![264]

Раздались «упитанные» аплодисменты (вполне уместное употребление этого слова!). Официанты разносили блюда с семгой, икру на соевых блинах и геном-модифицированную картошку. Пища будущего оказалась пресновата, но моя «лазерованная» кровь оценила постсельскохозяйственную кухню. Интересно, сменит ли мода на биотехнологии моду на органическое земледелие? Мы пришли не ради кухни: как только Андре вернулся за столик, я задал мучающий меня вопрос:

— Скажите, доктор, когда вы начнете улучшать людей, как делаете это с растениями?

— Уже начали — в ноябре 2015 года! Мы спасли Лейлу Ричардс, девчушку, больную лейкемией. В Great Оrmond Street Hospital[265] в Лондоне ей ввели генетически перепрограммированные Т-клетки, чтобы разрушить раковые. Она была обречена, ей оставалось жить две недели. Ей делали химиотерапию, пересаживали костный мозг — ничего не помогло. Сегодня она совершенно здорова благодаря «переизданию» генома. С тех пор у нас были еще пациенты, взрослые и дети.

— Я прочла в вашем эссе, что вы опасались, как бы малышка не умерла, верно? — спросила Леонора.

— Мы взяли Т-клетки у взрослого донора. Эти клетки в случае неудачи могут вызвать синдром «чужой против хозяина»: пациент умирает в страшных муках, Т-клетки атакуют реципиента, пожирают все его ткани, он тает, теряя вес, его кожа начинает гореть…

— Но вы перепрограммировали их, чтобы избежать катастрофы.

— Идея была не моя. В 2012 году Стивен Розенберг, Карл Джун и Майкл Саделейн успешно провели эту процедуру онкологическому больному с двухкилограммовой опухолью: за две недели Т-клетки полностью ее разрушили. Т-клетки — военные машины, если их отредактировать на распознавание раковых клеток. Они сосредотачиваются на болезни и «взрывают» ее методом перфорации. Очень зрелищно! Мы тестировали этот протокол в Италии на крысах, и однажды мне позвонили из Лондона: «Пришлите вашу пробирку, нам терять нечего: маленькой девочке осталось жить две недели». Мы представили продукт в Агентство контроля лекарств и медицинских препаратов Великобритании, и они заявили, что никогда не видели такой сложной иммунотерапии! Семье было очень сложно решиться, когда мы сказали, что, ничего не обещая, собираемся ввести их годовалой девочке Т-клетки с геномами, отредактированными по программе «найди и уничтожь» в отношении злокачественных клеток лейкемии. Но выхода не было, и родители согласились довериться нам и клеткам-«охотникам». Сейчас излечившейся Лейле уже три года!

Когда Пеппер внимательно слушал, глаза у него были голубые, а если собирался что-то сказать, становились зелеными. Согласитесь, удобно быть готовым к высказыванию собственного робота. Мне в голову пришла новаторская идея: было бы хорошо имплантировать систему оптических диодов с переменной колориметрией политикам на теледебатах, это помогло бы избежать какофонии. Итак, Пеппер взял слово:

— Международный комитет по биоэтике собрался в Париже в конце 2015 года под эгидой ЮНЕСКО, — начал он высоким голосом мультяшного персонажа. — Состоящее из ученых, философов, юристов и министров собрание заключило свое коммюнике следующими словами: «Подобная революция вызывает серьезную озабоченность, особенно если генная инженерия будет применяться на ранних стадиях эмбрионального развития. Разрешив применение зародышевой терапии с целью „совершенствования“ человека, само же человечество потеряет контроль над наследуемыми изменениями, которые будут переданы будущим поколениям». Что вы думаете по этому поводу?

Пеппер не понимал, каким высокомерным тоном он цитировал морализаторские сведения из Википедии. Он перестанет кичиться своими знаниями, когда люди через нейронные импланты засунут себе в головы Wi-Fi.

— Комитеты по этике — дурожопы, все до одного, — ответил Чулика.

Роми расхохоталась.

— Это уничижительный термин? — поинтересовался Пеппер.

— Нет, правда, они не знают, о чем говорят! Семнадцать лет назад Марина Каваццана-Кальво и Ален Фишер «чинили» первого ребенка с тяжелым комбинированным иммунодефицитом — так называемым синдромом «мальчика в пузыре»[266]. Врачи взяли несколько миллионов клеток его костного мозга и смогли вставить в них здоровый ген. Затем они вернули их ребенку — простая инфузия — 20–30 миллилитров жидкости и полчаса, чтобы дать мальчику то, что стало пожизненным нормальным иммунитетом. Но! Предположим теперь, что такой ребенок, имевший в анамнезе иммунодефицит, вырастает и заводит ребенка с девушкой, у которой в анамнезе муковисцидоз. Без эмбрионального отбора будут накапливаться плохие мутации, поедающие наш вид изнутри. Если запретить исправлять эмбриональные клетки, наши потомки окажутся абсолютно глючными.